Введение

Одним из центральных тезисов В.А. Коленеко, разделяемым многими современными квебекскими учёными, как историк Эрик Бедар (Éric Bédard) или социолог Жак Бошемин (Jacques Beauchemin), является преемственность, присущая квебекскому национализму¹. Статья Коленеко «''Новое ощущение истории'', или переоценка интерпретаций прошлого в новейшей франкоязычной историографии Канады. 1991–2006» очень хорошо резюмирует его мысли. Коленеко там критикует историков, которые «пытаются внушить квебекцам необходимость дистанцироваться от традиционных консервативных франкоканадцев». Однако, отмечает Коленеко, ни одно сообщество не может создать своё «коллективное представление, отказываясь от самого себя»².

Большая часть работ Коленеко, действительно, посвящена Квебеку, но, как отмечает Этьен Бертольд (Étienne Berthold), Коленеко часто характеризовал Канаду как двунациональное государство³. В его аналитической схеме, франкоговорящие меньшинства, являлись частью общего культурного пространства, которое начиналось с Квебеком, но не ограничивалось им. Более того, связь, которую Коленеко стремился продемонстрировать между различными фазами квебекского национализма ещё заметней в Акадии. История Акадийской партии (le Parti acadien) является, наверное, одним из самых ярких примеров этой преемственности.

История Акадийской партии

Акадийская партия (АП), существовала в Нью-Брансуике с 1972 по 1982 год. Она стремилась достигнуть больше автономии для франкоговорящих жителей провинции – более трети населения, сосредоточенной в основном на севере Нью-Брансуика и на Атлантическом побережье. Члены партии являлись в основном профессорами или другими общественными и культурными деятелями, принадлежавшими к поколению беби-бумеров. Партия также пользовалась значительной поддержкой среди более пожилых людей, особенно представителей духовенства, родившихся в двадцатые или тридцатые годы. Это была левоцентристская партия – она даже привлекла активистов, открыто заявлявших о своей принадлежности к маоизму, что было довольно распространено среди западной молодёжи 1970-x годов⁴. Однако, хотя эти «марксисты-ленинисты», как они себя называли, безусловно повлияли на определённые социально-экономические позиции АП, они никогда не составляли доминирующее течение внутри партии. В любом случае они все её покинули в 1977 году.

До сих пор АП часто упоминается как в канадской, так и в зaрубежной историографии. Российский канадовед М.Б. Башкиров посвятил партии исследование в 2018 году⁵. Чтобы объяснить научный интерес посвящённый этой партии, нужно помнить, что она сильно повлияла на политические дебаты 1970-х годов. Акадийцы серьёзно относились к её идеям, даже если и не голосовали за неё. До сегодняшнего дня АП остаётся «маяком» для тех, кто мечтает вернуться во времена, когда существовал настоящий, чисто акадийский политический проект.

История АП также позволяет подтвердить интерпретацию Коленеко, согласно которой современный квебекский (или акадийский) национализм не может полностью отрицать своё консервативное прошлое. Несколько лет тому назад, не будучи ещё знаком с работой Коленеко, я посвятил акадийской партии монографию под названием «Акадийская партия и поиски утраченного рая»⁶. Возвращаясь к этой теме, удивительно констатировать, насколько интерпретация Коленеко хорошо подходит к программе и дискурсу АП.

Акадийская партия как олицетворение верности предкам

Изучая выступления активистов АП, мы часто видим декларации верности предкам. Это может показаться удивительным, поскольку АП ассоциируется с глобальными потрясениями конца 1960-x годов. Например, много будущих партийных активистов приняли участие в знаменитой забастовке в Университете Монктона в 1968 году, требуя дополнительное финансирование для своего франкоязычного учебного заведения. Джоэл Белливо (Joel Belliveau) анализирует эту забастовку в своей монографии «"Момент 68" и Возрождение Акадии», где он показывает, как эта студенческая мобилизация зависела от многих социологических факторов, присущих всему западному миру, от Берлкли до Парижа⁷. Всюду молодое поколение, являвшееся бенефициаром поствоенного прогресса, требовало социальные изменения, которые они считали необходимыми, чтобы достичь идеалы того времени: более демократическую систему обучения, мир в контексте холодной войны, равенство между полами и расовыми или этническими группами и т.д.

В акадийском контексте, очевидным требованием молодёжи являлась дополнительная социальная поддержка для франкоязычных жителей Нью-Брансуика, чьё материальное положение было в среднем гораздо хуже, чем у их англоязычных сограждан⁸. Более того, акадийская молодёжь стремилась связать свои поступки с желаниями своих предков. Можно привести в качестве примера одного из лидеров монктоновской забастовки, студента Мишеля Бланшара (Michel Blanchard) из Караке (Caraquet), деревни на северо-востоке провинции. В рамке знаменитого документального фильма, «Акадия Акадия?!?» ("Acadie Acadie?!?" 1971), снятого во время забастовки, Бланшар говорит: «я не понимаю, как мы, воспитанные трудом отца и матери, можем сдать бакалавриат, попрощаться с ними… сказать им спасибо, и уйти. Я этого не понимаю! Возможно, это сентиментально, но я этого не понимаю»⁹. Бланшар не гордился католическим прошлым Акадии. Но в целом он наверняка разделил бы утверждения квебекского историка Эрика Бедара (Eric Bédard), который в начале 2000-x писал, что «даже учитывая тот факт, что наши предки были, как и мы, несовершенные люди, способные на подвиги и на подлость, они всё же внушают мне глубокое чувство благодарности. Без их упорства, жертв, мечтаний и амбиций, мы были бы почти ничтожными»¹⁰. Бланшар позже станет ведущей фигурой в АП. Именно его менталитет, характеризуемый признанием и преданностью, а не концепцией чистого листа, будет доминировать среди членов партии.

В 1972 году, когда АП опубликовала свой первый манифест, там было написано: «Не думайте, что авторы этого текста хотят разрушить то, что уже существует. Мы во многом очень обязаны основателям акадийского движения 1881 года...»¹¹. АП здесь упоминает членов клерикальной и профессиональной элиты, которые, в конце ХIX и начале ХХ века, несколько раз собирались, чтобы провозглашать национальные символы, такие как флаг, гимн, национальный праздник и т.д.¹² Таким образом, АП себя представляет в качестве прямого наследника предков. Манифест утверждает: «Акадия вернётся к своему расцвету 1881 года только когда всё население объединится под знамёнами Акадийской партии»¹³. Тот же дух консенсуса (некоторые даже сказали бы, единогласия), доминировавший на национальных собраниях ХIХ века, должен был способствовать сплочению акадийской нации вокруг АП.

Речь идёт не только о символическом провозглашении верности предшественникам акадийского национализма. АП стремилась к развитию культуры, которая органически исходила бы из прошлого. Она не ограничивалась языком, искусством или литературой, а включала в себя все аспекты жизни. Например, внутри АП тяжело найти полного отрицания католической религии. Партия часто признавала историческую роль духовенства и даже иногда включала католицизм в число важных элементов современной акадийской идентичности¹⁴.

Но на первом месте среди исторических характеристик акадийской нации, которых следовала бы возродить, было понятие о сельской жизни. Вместо того, чтобы способствовать экономическому развитию через крупную промышленность, партия предлагала, среди прочего, создавать сельскохозяйственные коммуны. Соответственно, некоторые журналисты сравнивали этот аспект манифеста АП с китайским коммунизмом¹⁵. Однако это не совсем точный подход. В основном партийные активисты исходили больше от жизни своих предков, чем от идеи Мао. Как заявил один из руководителей АП в 1972 году, «нам нужна не революционная партия а партия, которая отстаивала бы наши интересы, права и потребности»¹⁶. Можно также вспомнить письмо о сборе средств для АП, вышедшее в 1974 году. Там написано: «Мы не всегда обладаем многочисленными терминами, или тонкими идеологическими формулировками но у нас есть стремление жить в гармонии с землёй, лесом и морем, которые нас окружают [таким образом] мы сможем сохранить наш образ жизни, одновременно соответствуя экономическим и политическим требованиям современного прогресса»¹⁷.

Совсем не удивительно, что забота АП о сельской жизни сохранилась ещё долго после ухода марксистов-ленинистов в 1977 году. L'Action nationale, довольно консервативный квебекский журнал, тогда же посвятил целый номер АП. Писатель Клод Лебутилье (Claude Lebouthillier) там прославил идею создания акадийской провинции, призывая акадийцев вернуться к земле. «Мы – единственный североамериканский народ, – пишет он, – который предлагает другую модель общества с нашими маленькими деревнями, нашей мелкой промышленностью, нашим чувством общности…»¹⁸. Партийные активисты часто делали аналогичные заявления, и учитывая тот факт, что в конце 1970-x годов АП была на пике своей популярности, эти идеи наверняка были хорошо принятыми избирателями.

Вклад В.А. Коленеко в понимание Акадийской партии

Риторика АП приводит на память статью Коленеко «Национальная идея в Квебеке и России». Коленеко там сравнивает труды русских мыслителей и франкоканадских националистов XIX и начала ХХ века, подчёркивая их общую критику неизбежности прогресса, свободы индивидуума и материализма¹⁹. Хотя Коленеко представляет лишь часть франкоканадской интеллектуальной традиции, игнорируя её более либеральные элементы²⁰, он тем не менее выделяет темы, которые часто встречались в националистическом дискурсе. По мнению Коленеко, следы этого мышления сохраняются в современном квебекском национализме²¹. Они ещё более заметны в дискурсе АП.

Чтобы проиллюстрировать пропасть, существующую между франко- и англоканадцами, Коленеко также цитирует классический роман «Обломов», где герой пытается сохранить, насколько это возможно, образ жизни своих отцов и дедов, сталкиваясь с непониманием своего друга Штольца, человека действия и прогресса²². Обломов, в свою очередь, мечтает лишь о возвращении в деревню своего детства. Несмотря на совершенно иной контекст, в котором он был написан, чтение этого романа действительно заставляет задуматься о идеях и о судьбе Акадийской партии. АП тоже мечтала сохранить элементы идеализированного прошлого и тоже не могла реализовать свои амбиции.

Заключение

Несмотря на то что во главе Акадийской партии стояли в основном беби-бумеры, родившиеся в 1940-годах, партия исходила из акадийской истории. Партийные активисты часто подтверждали свою верность первым националистам XIX века и предлагали вернуться, хотя бы частично, к сельскому образу жизни и гармонии с природой. Таким образом, интуиция Коленеко о важности преемственности в квебекском национализме получает дополнительное подтверждение, если мы рассматриваем акадийскую реальность.

В конечном счёте, как мы помним, Акадийская партия была кооптирована правительством Нью-Брансуика в начале 1980-х годов. С сегодняшней точкой зрения, её идеи могут показаться романтичными и утопическими. В последние десятилетия было несколько попыток возродить националистическую партию (или даже движение) в Акадии, но безуспешно. Однако если бы такое движение сумело возникнуть, то, несомненно, оно бы явилось, хотя бы частично, продолжением идеологии АП. Вопрос насколько такой вариант вообще возможен, учитывая всё более урбанизированную и космополитическую Акадию (Acadie)²³, остаётся открытым.