Введение

Японский фактор в отношениях США и Индии стал заметным преимущественно во втором десятилетии XXI века, хотя определённые проявления наблюдались с 2000-х годов, когда в индийских и японских экспертных кругах вызревала индо-тихоокеанская риторика. Вскоре она нашла своё публичное выражение в выступлении бывшего премьер-министра Японии Синдзо Абэ перед индийским парламентом во второй половине августа 2007 года.

Сама индо-тихоокеанская риторика, которую с 2016–2017 гг. взял на вооружение Вашингтон, во многом была направлена на поощрение со стороны Соединённых Штатов индийско-японского сближения и, как результат, косвенного вовлечения Индии в деятельность новых неформальных групп взаимодействия с американским определяющим участием. Кеннет Джастер, в 2017–2021 гг. занимавший должность посла США в Индии, неоднократно подчёркивал: «Без японо-индийских отношений не будет Индо-Тихоокеанского региона»¹. И если процесс американо-индийского сближения с начала 1990-х годов шёл с переменным успехом, то процесс сближения Японии и Индии, снискавший одобрение Вашингтона, с середины 2000-х годов приносил заметно более ощутимые результаты.

Особое значение фактору «азиатской солидарности» между Индией и Японией стали придавать в 2023 г., когда первая стала председательницей в Группе двадцати (G20), а последняя возглавила форум Группы семи (G7), и лидерами обеих стран не раз озвучивалось стремление к координированию деятельности двух групп взаимодействия². Вместе с тем у Индии сохраняется ряд разногласий с Соединёнными Штатами и Японией по глобальным проблемам, а вопрос об эффективности поддержки Вашингтоном дальнейшего японо-индийского сближения для самих США при очевидном одностороннем характере выгод такого процесса (в первую очередь для Индии), остаётся открытым.

Современное состояние трёхстороннего взаимодействия

На двустороннем уровне в отношении Индии наблюдается явное отличие от Японии – давнегосоюзника США, связанного с Вашингтоном действием Договора о взаимном сотрудничестве и гарантиях безопасности 1960 г., чья приверженность курсу Вашингтона по ключевым для последнего вопросам по-прежнему остаётся неоспоримой. Индия, как выразился координатор Совета национальной безопасности США по вопросам Индо-Тихоокеанского региона Курт Кэмпбелл, союзником Вашингтона «не является и никогда не станет»³. Вероятно, это объясняется особенностями внешнеполитического курса Дели на «стратегическую автономию», что в ХХI веке находит выражение через «многоприсоединение»⁴. В то же время К. Кэмпбелл подчеркнул, что «это не значит, что мы [США и Индия] не будем близкими партнёрами и не будем разделять [общего мнения] по многим вопросам»⁵, поскольку на трёхстороннем уровне взаимодействия по значительному числу проблем, хотя и не по всем, выработать общую позицию им уже удалось. Дополнительными механизмами развития отношений на двустороннем уровне стало введение диалога «2+2» между Индией и США в 2018 г. и преобразование существовавшего с 2010 г. индийско-японского диалога «2+2» на уровне секретарей в диалог на уровне министров иностранных дел и обороны.

Стремление США расширять взаимодействие с Индией путём привлечения к сотрудничеству третьих стран и выстраивания на этой основе многосторонних форматов ad hoc, иначе называемых минилатеральными⁶, росло по мере развития двусторонних отношений с южноазиатской республикой. Напрямую трёхстороннее взаимодействие между рассматриваемыми государствами осуществляется через созданный в 2011 г. Трёхсторонний диалог США – Индия – Япония, а также через саммиты Четырёхстороннего диалога безопасности, или «четвёрки» (Quad), возобновившей свою деятельность в 2017 г., где к «тройке» присоединяется Австралия.

Первая практическая попытка реализовать такой курс была предпринята в ходе второго президентского срока Джорджа Буша-младшего, когда в 2007 г. на полях проводившегося в мае саммита Регионального форума АСЕАН в Маниле состоялась первая встреча США, Японии, Индии и Австралии, положившая начало недолгой деятельности Четырёхстороннего диалога безопасности. Эту встречу часто называют ознакомительной, так как не было ни определённой повестки, ни решения о проведении следующей встречи, хотя и выражалось намерение собраться снова⁷.

Однако помимо дипломатического измерения, деятельность «четвёрки» уже на первом этапе характеризовалась также расширением сотрудничества ВМС в рамках учений «Малабар», проходивших в две серии в 2007 г.: в апреле двусторонние учения между Индией и США проводились за пределами Индийского океана, а именно в тихоокеанской акватории, у берегов Японии с использованием её бухт и портов; а в сентябре учения прошли в Бенгальском заливе в многостороннем формате с участием непосредственно Японии, а также Австралии и Сингапура⁸.

Вместе с тем с возобновлением деятельности Четырёхстороннего диалога безопасности вновь дали о себе знать различия в подходах стран «четвёрки» к целям его деятельности: по итогам встречи в ноябре 2017 г. не было сделано ни одного совместного заявления, вместо этого министерства иностранных дел четырёх стран опубликовали четыре отдельных официальных отчёта, которые содержали ряд несостыковок, особенно характерных для позиции Дели⁹. [см. в табл.]

Второй механизм сотрудничества – Трёхсторонний стратегический диалог Индия – США – Япония – оформился в 2011 г. сначала на уровне представителей министерств иностранных дел и экспертов, а с 2015 г. на уровне министров. Уже с первых саммитов диалога Индия – США – Япония в 2011–2013 гг. звучала та самая риторика, которая в дальнейшем легла в основу деятельности воссозданной в 2017 г. «четвёрки»: «наращивание Китаем своей военной мощи и напористость Пекина, которые могут усилить напряжённость в регионе, в особенности в отношении возможности разрешения морских споров»¹⁰, обеспокоенность северокорейской угрозой, бросающей вызов региональной и глобальной безопасности и нарушающей режим нераспространения ядерного оружия, необходимость повышения уровня транспарентности и укрепления доверия в Индо-Тихоокеанском регионе, обеспечение экономической и энергетической безопасности, борьба с террористической угрозой и т.д. Кроме того, была поставлена цель формирования региональной «коалиции» по обеспечению безопасности на море, что, по всей видимости, реализовалось в возобновлении деятельности Четырёхстороннего диалога безопасности во второй половине 2017 года¹¹.

^*Однако Дели выразил свою поддержку этих принципов каждому из государств «четвёрки» в двустороннем порядке. Составлено автором на основе официальных отчетов на сайтах U.S. Department of State, the Indian Ministry of External Affairs, the Australian Department of Foreign Affairs and Trade, the Japanese Ministry of Foreign Affairs

Результаты преследуемых США целей по использованию японского фактора во взаимодействии с Индией

Первоначальные цели Соединённых Штатов в отношении развития трёхсторонней координации с японо-индийским участием представляли собой, во-первых, стремление к ценностному сближению с Дели путём распространения индо-тихоокеанской риторики в Индии; во-вторых, развитие сотрудничества с области безопасности в целях противодействия потенциальным угрозам, в том числе воплощённым в напористости внешнеполитического курса конкретных государств; в-третьих, непрямое расширение «доступа» Вашингтона к развитию взаимодействия с Глобальным Югом.

Ценностное сближение с Индией

Хотя в индийских экспертных кругах высказывались идеи о геополитическом единстве пространства Тихого и Индийского океанов, их в значительной мере дополнили идеи японской политической мысли и лично идеи бывшего премьер-министра Японии Синдзо Абэ, который в своей речи «Слияние двух морей» в индийском парламенте в августе 2007 г. заявил: «В настоящее время Тихий и Индийский океаны представляют собой динамичное море [прим. – пространство] свободы и процветания»¹².

Стоит также отметить выступление С. Абэ в августе 2016 г. на VI Токийской международной конференции по развитию Африки (TICAD VI) в Найроби (Кения), когда премьер-министр обнародовал новый внешнеполитический курс Японии на создание «Свободного и открытого Индо-Тихоокеанского региона» (Free and Open Indo-Pacific, FOIP): «… Азию и Африку соединяют морские пути. Стабильность и процветание миру даёт не что иное, как великий динамизм союза двух свободных и открытых океанов и двух континентов. Япония несёт ответственность за содействие слиянию Тихого и Индийского океанов, Азии и Африки в место, где ценятся свобода, верховенство закона и рыночная экономика, свободная от силы или принуждения… Давайте сделаем этот участок от Азии до Африки главной артерией роста и процветания»¹³.

Японское видение ИТР оказалось ближе индийскому поскольку, в отличие от американского, носит более «инклюзивный» характер. Сама концепция Индо-Тихоокеанского региона интересует Дели прежде всего как рычаг для расширения взаимодействия с Юго-Восточной Азией¹⁴, на что нацелена индийская внешнеполитическая стратегия «Действуй на Востоке» (Act East Policy), провозглашённая Н. Моди в 2014 г. и дополнившая предыдущий курс «Смотри на Восток» (Look East Policy), а также как инструмент, дающий большие возможности по выстраиванию диалога со странами Африки.

Если «центральная роль» стран АСЕАН в ИТР была признана Вашингтоном довольно легко, то на африканские страны вплоть до 2022 г. американская Индо-Тихоокеанская стратегия не распространялась¹⁵. В то же время индийско-японское взаимодействие в отношении стран Африки стало оформляться значительно раньше. Так, ещё в 2017 г. была представлена совместная инициатива двух стран по запуску Азиатско-Африканского коридора роста (AAGC), что изначально трактовалось Дели и Токио как альтернатива реализации в государствах-участницах китайской Инициативы пояса и пути¹⁶. Соединённые Штаты предпочли ограничиться программой «К процветающей Африке» (Prosper Africa), запущенной в 2019 г. и направленной на увеличение двусторонней торговли и инвестиций между американской стороной и африканскими странами¹⁷.

В 2022 г. была опубликована Стратегия США в отношении стран Африки южнее Сахары (U.S. Strategy Towards Sub-Saharan Africa), в которой Вашингтон объявил о своём стремлении «интегрировать африканские государства в индо-тихоокеанские форматы взаимодействия»¹⁸. Однако в то же время, согласно Стратегии, США также намерены «углублять сотрудничество с другими прибрежными странами Атлантического океана в Африке, Европе и Западном полушарии, решить проблему искусственного бюрократического разделения между Северной Африкой и странами Африки южнее Сахары, работать с многосторонними институтами над пересмотром нынешней региональной архитектуры…»¹⁹. Такие общие размытые формулировки Стратегии позволяют предположить, что многочисленные устремления, провозглашённые США в данном документе, на практике с большой долей вероятности останутся далеки от реализации.

Развитие взаимодействия Вашингтона с Глобальным Югом

Вашингтон оказывается «третьим лишним» и в своём стремлении использовать Индию и Японию как скрытый «рупор» американского голоса в странах Глобального Юга²⁰, на лидерство в котором претендует Дели. Так, в 2023 г. Индия провела первый саммит «Голос Глобального Юга», где виртуально собрались многие развивающиеся страны Азии, Африки и Латинской Америки.

Подобный курс Вашингтона часто объясняется тем, что последний не может выступать перед развивающимися странами с рядом инициатив в силу «испорченной репутации» Соединённых Штатов на Глобальном Юге, из-за чего предложения могут воспринять как проявления неоколониализма или реакционных мер по отношению к проектам, продвигаемым Китаем²¹.

Кроме того, в 2023 г., когда Глобальный Север, став страной – председательницей в Группе семи, возглавила Япония, а Юг – Индия, председательствующая в Группе двадцати, вновь зазвучал тезис об «азиатской солидарности» и о том, что в существующем миропорядке наметилась тенденция на сближение двух «полюсов»²².

Однако как бы страны Глобального Юга ни симпатизировали Дели или Токио, на США их симпатии распространяются далеко не всегда. Иными словами, Индия как лидер Глобального Юга не способствует сближению стран этой условной «группы» с Соединёнными Штатами, вместо этого акцентируя на «азиатской солидарности» между Югом, возглавляемым Дели и Севером в лице Японии. Так, во время визита Дж. Байдена на саммит Группы двадцати под председательством Индии, ему, несмотря на вложенные усилия, не удалось переубедить те государства Глобального Юга, которые не воздержались или проголосовали против принятия антироссийских резолюций ООН в 2022–2023 годы²³.

Заключение

Чрезмерно интенсивное сближение Индии и Японии на двусторонней основе становится вызовом для планов США: если Вашингтон поддерживает глобальное лидерство как Японии, так и Индии, и особенно их чаяния в отношении получения места постоянного члена Совета Безопасности ООН, то две страны Азии не обязательно ратуют за обеспечение интересов США, отдавая приоритет собственным национальным интересам.