Введение

Начатая Россией в феврале 2022 г. специальная военная операция (СВО) ускорила процессы формирования многополярной политической системы. Также был актуализирован поиск коллективных механизмов противодействия санкционному давлению стран Запада и преодоления дисбалансов инфраструктурного и технологического развития. Одним форматом международного сотрудничества, способного дать ответ на эти вызовы современности, является объединение БРИКС. Его участники остаются приверженными идее международной кооперации вне западноцентричных форматов, однако продолжают сталкиваться с серьёзными вызовами в рамках своих национальных экономик.

Специфика БРИКС обусловила и терминологический аппарат работы. «Ядро» форума составляют страны – лидеры развивающегося мира. К этой же категории относятся и потенциально новые члены БРИКС¹. Важно уточнить, что понятие «развивающаяся» не является исчерпывающей характеристикой экономического развития страны. Согласно классификации, используемой в рамках Программы развития ООН (United Nations Development Program), к «развивающимся» относятся страны, занимающие места с 51 по 75 в рейтинге Индекса человеческого развития. Последний высчитывается на основе среднего дохода на душу населения, продолжительности жизни и уровня образования². Единственным исключением среди членов БРИКС является Россия, обладающая статусом «переходной экономики»³.

Слабость структурных механизмов БРИКС

Следует заметить, что рассматриваемое объединение нуждается в выработке чёткой программы действий, спрос на которую обозначали Бразилия и Индия⁴. В её основе могло бы лежать решение проблем энергетической и продовольственной безопасности⁵. В 2022 г. именно они вышли на первое место в глобальной повестке, вытеснив пандемию COVID-19.

Вместе с тем БРИКС нуждается в дальнейшем совершенствовании своей институциональной основы, позволяющей шагнуть выше площадки для переговоров. Прежде всего, речь идёт о Новом банке развития (НБР), наиболее успешной и актуальной инициативе БРИКС на данный момент. Во второй половине 2010-х годов его основными достижениями стали получение международных кредитных рейтингов, выработка структур, ответственных за подготовку кредитуемых проектов, и проведение их технико-экономических обоснований. Также к успехам НБР стоит отнести создание программ облигаций в национальной валюте в Китае, ЮАР и России⁶.

В то же время НБР, как и самой площадке БРИКС, недостаёт понятного вектора развития. Финансируемые банком проекты решают разрозненные задачи в разных регионах мира и не подчинены единой цели. Несмотря на подписанные меморандумы о сотрудничестве с некоторыми другими банками развития, НБР по-прежнему финансирует проекты в одиночку. В его управлении доминирует Китай. В результате нехватка партнёров и сравнительно узкий круг стран-участниц ограничивают объёмы привлекаемых средств⁷. Сам порядок финансирования проектов характеризуется непрозрачностью⁸.

Не менее сомнительна и реализуемость многих проектов, несмотря на их целесообразность. Для создания резервной валюты нужен рост объёмов товарооборота между всеми участниками БРИКС, а не только между отдельными его членами. Пока же перспективы создания свободной экономической зоны в рамках стран БРИКС выглядят малореальными. У развивающихся стран Африки, Латинской Америки и Ближнего Востока таможенные тарифы выше, чем у развитых стран Европы и Северной Америки⁹. Приход туда дешёвых импортных товаров, особенно китайских, будет иметь крайне тяжёлые последствия для местных производителей. Однако без масштабного роста товарооборота внутри БРИКС не будет предпосылок для роста расчётов в национальных валютах и накопления соответствующих валютных резервов. Только тогда возникнет спрос на создание резервной валюты в рамках объединения¹⁰.

Последняя, безусловно, остаётся востребованным финансовым инструментом. Помимо хронической нехватки резервных валют у центральных банков, государствам БРИКС важно сохранять возможность обслуживания внешнего долга и ведения взаиморасчётов с незападными странами в условиях санкционных рисков¹¹. Однако доля расчётов в национальных валютах между членами БРИКС пока невысока. В 2022 г. она достигла 36%. Также сохраняется проблема волатильности и малой ликвидности национальных валют стран – участниц БРИКС. Доллар остаётся мировой резервной валютой в силу своей стабильности и принимается по всему миру. Ни одна из валют стран БРИКС не обладает подобными характеристиками. Юань входит в число мировых резервных валют, но не является свободно конвертируемым. К тому же ни одна из стран БРИКС, кроме России, не провозгласила курс на дедолларизацию экономики¹².

Создание альтернативы системе банковских переводов SWIFT также требует роста товарооборота. Китайский аналог, трансграничная межбанковская платёжная система (Cross-Border Interbank Payment System, CIPS), востребована только 676 юридическими лицами, тогда как SWIFT используется 11 тыс. организаций. В целом будущее CIPS (как и любой другой системы банковских переводов), её востребованность напрямую зависят от доли её валюты в глобальных платежах. Применительно к юаню, она составляет 3,2%¹³. Таким образом, появление альтернатив SWIFT со стороны стран БРИКС во многом обуславливается балансом движения капиталов, капиталоёмкостью их рынков и общей интернационализацией их экономик.

Ещё одним весьма актуальным вызовом для БРИКС, помимо наращивания внешнеэкономических связей, остаётся принятие чётких правил вхождения в ассоциацию новых участников. В данном вопросе консенсуса между действующими членами пока нет. В предыдущие годы Китай и Россия выступали за принятие в БРИКС лидеров региональных интеграционных объединений. Именно по этим критериям в 2010 г. в объединение была принята ЮАР. Размер её экономики и численность населения не являются крупнейшими на Африканском континенте. Однако уровень её диверсификации, как и широты торговых связей, вместе со статусом «ворот в Африку» и лидерством в Южноафриканском таможенном союзе способствовали присоединению ЮАР к блоку БРИК¹⁴.

Другим вариантом является дальнейшее сопряжение БРИКС с региональными интеграционными объединениями, в которых страны «ядра» являются лидерами. В подобном процессе «интеграции интеграций» на платформе БРИКС высказывала заинтересованность Россия¹⁵. С одной стороны, подобный подход позволяет избежать асимметрии развития, которой опасается Индия. Официальный Дели не заинтересован в превращении БРИКС в инструмент одностороннего укрепления Китая¹⁶. С другой стороны, при таком подходе к расширению из интеграции выпадает Ближний Восток, не представленный в БРИКС. Сама площадка рискует превратиться в сугубо диалоговую. При столь разнообразном составе участников, со столь разными взглядами на вызовы современного мира, будет проблематично выработать общие направления деятельности ассоциации и принять конкретные шаги в рамках достигнутых договорённостей. Во многом поэтому российские официальные лица высказывают скепсис по вопросу принятие в БРИКС новых членов в краткосрочной перспективе¹⁷.

Расширение БРИКС: сильные и слабые стороны потенциальных членов

Отсутствие критериев и механизма приёма в ассоциацию новых участников не отменяет готовности отдельных стран стать её полноправным членом. Одной из таких стран является Аргентина, подавшая заявку на членство в марте 2022 г. Её экономика не только уступает по размерам бразильской и мексиканской, но и испытывает перманентные долговые проблемы¹⁸. В наиболее перспективное интеграционное объединение региона, Тихоокеанский альянс (Alianza del Pacífico) Аргентина не входит. Она является членом стагнирующего Сообщества стран Латинской Америки и Карибского бассейна (CELAC). При этом лидер субрегионального объединения «Общий рынок Юга» (МЕРКОСУР) – Бразилия в БРИКС уже представлена. Тем не менее, Аргентина входит в число ведущих мировых экспортёров сельскохозяйственной продукции¹⁹. Поэтому её включение в БРИКС оправдано, если данный форум рассчитывает играть существенную роль в решении глобальных продовольственных проблем. Сама Аргентина рассматривает членство в БРИКС через призму диверсификации своих экономических связей и необходимости альтернатив существующему миропорядку²⁰.

Однако у включения Аргентины в блок могут быть серьёзные проблемы. Главным препятствием является её региональное соперничество с Бразилией. Оно дополнялось сложными личными взаимоотношениями между бывшим бразильским президентом Жаиром Болсонару и аргентинским лидером Альберто Фернандесом²¹. Столь же непростыми бразильско-аргентинские отношения были в годы нахождения у власти в обеих странах правительств левого толка. Поводом для осложнения отношений двух региональных держав становились принципы торговой политики в рамках МЕРКОСУР²². Перспективы бразильско-аргентинских отношений при избранном президенте, Инасиу Луле Да Силве, остаются неопределёнными.

Проигнорировать позиции самой Бразилии не получится. Безусловно, её вес в рамках БРИКС не выглядит внушающим: низкие темпы роста экономики сочетаются с незначительным весом страны в мировом ВВП²³. Более того, жёсткие антикитайские высказывания президента Болсонару, его антиглобалистская риторика вызывали сомнения относительно будущего БРИКС и членства там Бразилии. Все они были развеяны в ходе XI саммита БРИКС в ноябре 2019 года. Именно Ж. Болсонару попытался сформулировать практическую повестку в рамках БРИКС, отойдя от характерной для объединения декларативности²⁴. В целом попытка президента Болсонару развернуть внешнюю политику своей страны удалась лишь частично из-за сильного противодействия со стороны местного политического истеблишмента²⁵. Важно учитывать, что проблемы в национальной экономике остаются объективным стимулом для поддержания курса на диверсификацию внешних связей Бразилии.

Дополнительно усиливает позицию Бразилии в вопросе приёма новых членов её значение для связей Китая и России в Западном полушарии. Для РФ Бразилия остаётся не только крупнейшим торговым партнёром в Латинской Америке (5,2 млрд долл. российского экспорта в 2021 г.)²⁶. Благодаря лидерству в МЕРКОСУР, она долгие годы остаётся для России «воротами» в другие региональные экономики²⁷. К тому же на фоне СВО страны нацелились на дальнейшее наращивание товаропотока, что очень важно для России в условиях беспрецедентного санкционного давления²⁸. Поэтому для РФ было бы крайне недальновидно игнорировать позицию латиноамериканского партнёра в вопросе расширения БРИКС. Та же ситуация с Китаем. Для него Бразилия остаётся важным экономическим партнёром – туда вложено более половины всех китайских инвестиций в Латинской Америке²⁹. При этом как России, так и Китаю не приходится рассчитывать на безусловное одобрение их инициатив Бразилией. Сотрудничество с Китаем не только не привело к укреплению позиций Бразилии в мировой экономике, но и создало риски для отношений с США. Поэтому практически все кандидаты на президентский пост опустили вопрос бразильско-китайского партнёрства в своих предвыборных программах³⁰. России же, даже после победы на выборах в октябре 2022 г. Инасиу Лулы Да Силвы, одного из сторонников создания БРИКС, предстоит столкнуться c разным отношением бразильского истеблишмента к СВО³¹. Подобная совокупность факторов осложняет возможности РФ и КНР продавить членство регионального соперника Бразилии в БРИКС. Таким образом, Бразилия сохраняет высокие шансы остаться единственным представителем Латинской Америки и подчеркнуть тем самым своё региональное лидерство.

Однако расширять их необходимо для вывода иранской экономики из тупика. Как и Аргентина, Иран при вступлении в БРИКС станет достаточно проблемным участником. Страна остро нуждается в притоке инвестиций и технологий из-за рубежа. Её экономика так и не была диверсифицирована и продолжает опираться на экспорт углеводородов. Доходы от него остаются невысокими не только из-за необходимости преодолевать санкционное давление, но и из-за необходимости отвечать на демпинг российских поставщиков энергоносителей. Лидером региональных интеграционных объединений Иран не является. При этом его руководство весьма специфично относится к международным обязательствам. Официальный Тегеран их сторонится, предпочитая заключать «дорожные карты», а не договоры с конкретными обязательствами сторон. Примером является ирано-китайское соглашение о всеобъемлющем стратегическом партнёрстве, заключённое в марте 2021 г. Оно не предполагает конкретных обязательств сторон и призвано обеспечить общие рамки для китайско-иранского сотрудничества в будущем³². Москва к подобному формату отношений не готова и желает получить твёрдые обязательства от иранских партнёров³³. По этой причине между двумя сторонами всё ещё не заключён договор о всеобъемлющем стратегическом партнёрстве³⁴.

Третьей страной, подавшей в 2022 г. заявку на вступление в БРИКС, стал Алжир. Так же как и Иран, страна долгие годы находится под давлением американских санкций. Их масштаб несоизмеримо меньший – они касаются лишь поставок американских вооружений в Алжир в рамках военного сотрудничества. Тем не менее, США не сделали ничего для фундаментального перелома в американо-алжирских отношениях. На протяжении десятилетий продолжается прямолинейное усиление военного потенциала Марокко, ключевого регионального соперника Алжира³⁵. Вашингтон признал суверенитет официального Рабата над Западной Сахарой. Более того, после начала СВО отдельные представители американского политического истеблишмента заявили о необходимости введения санкций против Алжира за импорт российских вооружений³⁶. Таким образом, у Алжира есть объективные предпосылки расширять свои связи с лидерами незападного мира.

Данная перспектива способна укрепить потенциал БРИКС при решении глобальных проблем в вопросах энергетической и продовольственной безопасности. Алжир остаётся крупнейшим производителем и экспортёром газа среди стран Африканского континента³⁷. Его сельскохозяйственный сектор имеет потенциал для роста, в том числе в вопросе поставок продукции в развивающиеся страны³⁸. Тем не менее, следует заметить, что обе сферы сталкиваются с серьёзными вызовами. Для наращивания газодобычи Алжиру необходима поддержка внешних акторов в вопросах геологоразведки, расширении производственной инфраструктуры и инвестиций³⁹. В тех же инновациях и инвестициях нуждается и алжирский сельскохозяйственный сектор⁴⁰. Решать проблему доступа к инновациям собственными силами лидеры Алжира не намерены. Страна располагает крупнейшим среди африканских государств суверенным фондом объёмом порядка 70 млрд долл. Однако эти средства (по политическим причинам) расходуются не на развитие отраслей экономики, а на преодоление последствий ценовых «шоков»⁴¹. Поэтому вступление Алжира в БРИКС не будет способствовать укреплению финансовых инструментов объединения.

Также важно учитывать некоторые особенности алжирской внешней политики. Его политический истеблишмент предпочитает многосторонним форматам сотрудничества двусторонние договорённости⁴². Страна по историческим меркам недавно начала выходить из классической парадигмы Движения неприсоединения, стремясь адаптировать свой интерес к нейтралитету в международных отношениях под актуальные тенденции глобальной политики⁴³. Сама внешняя политика Алжира постепенно перестаёт быть исключительной компетенцией политического истеблишмента, становясь частью общественного запроса. Таким образом, по мере эволюции БРИКС из объединения «клубного формата» в международную организацию с конкретным набором обязательств у каждого из участников, позиция Алжира может стать проблемой при реализации той или иной инициативы или работы механизма принятия решений в рамках БРИКС.

Ещё три потенциальных претендента на вступление в его ряды из числа ближневосточных государств были обозначены президентом международного форума Пурнимой Ананд в июле 2022 г. Первый из них – Турция сохраняет курс на уменьшение своей зависимости от мировых держав и по-прежнему заинтересована в полицентричном миропорядке⁴⁴. Наиболее ярким олицетворением данного курса стала сделка между Россией и Турцией по закупке комплекса ПВО С-400. Турция осложнила, но не разорвала отношения с НАТО. Одновременно она сохранила конструктивные отношения с РФ, невзирая на угрозы санкционного давления со стороны США. Кроме общего с действующими участниками БРИКС взгляда на международные отношения, Анкара, как и Тегеран, крайне заинтересована в диверсификации внешнеторговых связей, а также в расширении доли турецких товаров на рынках Глобального Юга⁴⁵. Итоги президентских выборов 2023 г. с низкой долей вероятности изменят этот курс. Он пользуется популярностью в турецком обществе⁴⁶. При этом среди турок сохраняется запрос на поддержание нейтралитета в международных отношениях, особенно на фоне российско-украинского конфликта⁴⁷.

Тем не менее, для Турции характерны те же недостатки, что и для других кандидатов на вступление в БРИКС. Она не располагает крупными суверенными фондами, не является лидером интеграционных объединений. Её экономика по-прежнему невелика, а макроэкономическая стабильность подрывается валютно-денежной политикой нынешних турецких властей. Конфликт на Украине продемонстрировал характерную для ближневосточных государств корреляцию между продовольственной безопасностью и устойчивостью действующего турецкого политического режима. Также важно учитывать, что стремление сбалансировать внешние связи не означает разрыва или конфронтации Анкары с западными институциями. В турецком обществе сохраняется запрос на сотрудничество с ними⁴⁸. Поэтому местный политический истеблишмент не пойдёт на полный разрыв отношений с коллективным Западом и будет нацелен на наиболее выгодные направления сотрудничества с незападными акторами.

Во многом аналогичная ситуация с ещё одним претендентом на членство в БРИКС – Египтом. Те же проблемы с инфляцией и обслуживанием внешнего долга, валютный кризис, острая потребность в иностранных инвестиций, зависимость между политической стабильностью и продовольственной безопасностью, отсутствие лидерских позиций в интеграционных объединениях⁴⁹. Каир, как и Анкара, претендуют на роль «энергетического хаба» между Западом и Востоком. Для Турции этот статус означает роль надёжного транзитёра. Она не обладает существенными запасами углеводородов, тогда как Египет является одним из поставщиков газа в Европу⁵⁰. Однако, в отличие от Турции, Египет не демонстрирует такую же устойчивость перед рисками американских санкций. Примером является отказ Каира от приобретения российских истребителей Су35⁵¹ и отдачу приоритета поставкам зерна из США в рамках тендера летом 2022 года⁵². Таким образом, ценность Египта как ещё одного участника БРИКС выглядит сомнительной. Его присоединение не увеличит потенциал объединения. Одновременно его членство затруднит принятие решений, идущих в разрез с интересами коллективного Запада.

Столь же противоречивой выглядит и кандидатура Саудовской Аравии. С одной стороны, она остаётся лидером Совета сотрудничества арабских стран Персидского залива (ССАСПЗ) и одним из ключевых участников ОПЕК+. Более того, КСА диверсифицировала нефтяной экспорт и не ориентируется исключительно на покупателей из Северного полушария⁵³. В целом, её включение было существенным укреплением возможностей БРИКС по решению проблем энергетической безопасности. Более того, суверенные фонды КСА были бы серьёзным подспорьем для финансовых институтов БРИКС. Эр-Рияд сохраняет курс на диверсификацию своих связей. Это обусловлено, в том числе, попытками США внести ценностный аспект в двусторонние отношения и ограничить сотрудничество с КСА на отдельных направлениях⁵⁴. Одновременно Саудовская Аравия не отказывается от амбиций региональной державы, статус которой могло бы подчеркнуть вступление КСА в БРИКС.

При этом Королевство остаётся важным связующим звеном американской системы союзов в регионе и продолжает опираться на военно-политическое сотрудничество с США в решении наиболее актуальных проблем национальной безопасности. К тому же такие члены БРИКС, как Китай и Россия, остаются важными партнёрами Ирана, регионального соперника КСА, отношения с которым Эр-Рияд пока не восстановил. Экономика, несмотря на усилия правящей династии, не диверсифицирована, по-прежнему опирается на экспорт углеводородов и зависит от конъюнктуры мировых рынков. Доходы от реализации энергоносителей КСА предпочитает инвестировать в экономику развитых, а не развивающихся стран⁵⁵.

Заключение

Таким образом, любые варианты расширения БРИКС сохраняют риск асимметрии в развитии участников форума. Участники и кандидаты на вступление совпадают во взглядах на справедливый миропорядок, однако по-разному воспринимают вызовы глобального мира и реагируют на него. Привлекательность БРИКС снижается непрописанными правилами вступления и достаточно слабыми институциональными механизмами. Это ставит под вопрос достижение достаточно амбициозных задач, провозглашаемых участниками форума. Фактически БРИКС претендует на роль интегратора развивающихся стран Глобального Юга, альтернативного коллективному Западу центра силы. Для этого объединение должно превратиться из переговорной и координационной площадки в глобальную экономическую и политическую организацию с множеством участников и конкретным функционалом.