Введение

Необходимо отметить, что ориентация автора на Английскую школу при анализе двусторонних отношений России и США в контексте меняющегося миропорядка вовсе не означает игнорирования им других подходов. По факту признание в доктринальных документах администрации Д. Трампа великодержавного соперничества и приоритета национальных интересов свидетельствует о наступлении реализма на позиции либеральной школы. Однако известно, что реалисты сосредотачивают внимание в основном на материальных факторах, таких как ВПК и доля ВВП от мировой экономики, и явно недооценивают влияние идей и ценностей, скрепляющих государства в единый блок, и это в условиях, когда всё больше политологов говорят о возвращении идеологии в большую политику. Политологи указывают и на то, что реалисты долго адаптируются к происходящим в мире переменам и тяготеют к статично-консервативному пониманию действительности. Национальные интересы трактуются в терминах власти и могущества. Реализм неохотно обращается к процессам, происходящим внутри государственных границ и, следовательно, не признаёт прямой связи между внутренней и внешней политикой. Хотелось бы добавить, что глобализация давно поставила под вопрос институт суверенного государства и изменила сам вестфальский концепт суверенитета, когда в силу растущей взаимозависимости не одно государство не обладает полным и абсолютным суверенитетом.

Английская школа теории международных отношений

Английская школа также известная как «либеральный реализм» или «английский неоинституционализм» начала складываться на рубеже 1950–1960 гг. Среди её основателей и популяризаторов выделяются следующие интеллектуалы, в целом близкие к консервативному направлению историографии и социологии: Г. Баттерфилд, Дж. Бёртон, Б. Бузан, Х. Булл, Дж. Винсент, Г. Гонг, Дж. Доннелли, Ч. Мэннинг, Ф. Нортейдж, М. Уайт, А. Уотсон. Центральной работой стала книга Х. Булла «Анархическое общество» 1977 г., где было введено в политологический оборот понятие «мировой порядок»¹. Сам же термин «английская школа» впервые был использован в 1981 г. в журнале «Обзор международных исследований» (Review of International Studies). Как признаётся многими, ключевой вклад в теорию международных отношений Х. Булла и Английская школа – это утверждение, что международный или мировой порядок выражается и проявляется в трёх различных ипостасях: «международная система», «международное общество» и «мировое общество»².

Согласно Б. Бузану и М. Уайту Английская школа инкорпорирует элементы сразу трёх классических традиций «3 Р»: реализм Т. Гоббса (Макиавелли); рационализм Г. Гроция; революционизм И. Канта³. Как следствие она не представляет собой базовой парадигмы, но играет важную роль с точки зрения саморефлексии реализма и либерализма и отражает компромиссную, промежуточную позицию между ними.

С одной стороны, признаются такие неотъемлемые категории политического реализма, как суверенитет и национальные интересы. Анархия как отсутствие мирового правительства или единой верховной власти при взаимодействии государств признаётся одним из ключевых факторов международных отношений, но при этом она не абсолютна и ограничена сводом неких норм, правил, ценностей. В интерпретации Английской школы анархия и хаос не исключают наличия в мире или его отдельных зонах взаимодействия и порядка. Признаются фактор силы и баланс сил в качестве механизмов поддержания международного порядка. Однако, в отличие от реализма, отмечается роль внешнего фактора, который воздействует на государства при принятии ими решений, даже если это противоречит их национальным интересам. Государства – социальные единицы – вовсе не изолированы, они действуют, исходя не только из своих собственных эгоистических интересов, и отнюдь не представляют собой некий набор атомов или бильярдных шаров, отскакивающих друг от друга при столкновении интересов.

Ближайший аналог Английской школы – конструктивизм. В некотором роде она рассматривается как конструктивизм до появления собственно конструктивизма в том смысле, что все общества по определению являются социальными конструкциями, однако основания для такого умозаключения берутся не из эпистемологических дебатов, а из мировой истории, права и политической теории⁴. Учёные утверждают и то, что конструктивизм и Английская школа обладают поразительным сходством в силу их взаимного интереса к социальным аспектам международной жизни, и что существует близость между концептом международного общества и работой таких конструктивистов, как А. Вендт⁵.

Более подробно остановимся на терминологии. Вводится понятие «международная систеа» (international system) или «система государств» (system of states), которая неизбежно возникает, когда два и более государств вступают в контакт между собой и оказывают достаточное влияние на решения друг друга, что заставляет их воспринимать себя как часть единого целого⁶. Международная система остаётся полезным концептом для отражения таких важных характеристик, как полярность и системные изменения, ведущие к качественному преобразованию на уровне международного общества, без которого международная система способна существовать (для этого достаточно интенсивного взаимодействия её элементов, берущих в расчёт поведение каждого). Быть частью международной системы – не столько выбор, сколько неизбежный факт. Она всегда будет глобальной по охвату, в то время как международные общества потенциально бывают разных форм и размеров. Нынешнее, установившее либеральный миропорядок, скорее является исключением, а не правилом.

Главным изобретением и объектом внимания Английской школы является так называемая концепция «международного общества» (international society) или «сообщества государств» (society of states), которое, согласно определению Х. Булла, образуется тогда, когда группа государств, осознающих общность интересов и ценностей, формирует сеть единых правил взаимоотношений и обеспечивает себя институтами в рамках единой международной системы⁷. Б. Бузан воспринял идею международного общества как институционализацию общих интересов и идентичностей среди государств с созданием и поддержанием общих норм, правил и институтов⁸. Ради реализации своих интересов и защиты ценностей государства устанавливают взаимный диалог и соглашаются на соблюдение универсальных стандартов, которые поддерживаются институтами. В некотором роде международное общество предстаёт перед нами как целостное виртуальное межгосударственное образование, а не просто совокупность государств.

Несомненно, оригинально звучит мысль о том, что в своей базовой форме международное общество, задающее стандарты порядка, можно определить как кластер или эксклюзивный клуб суверенных государств с общими интересами и ценностями. Этот клуб обычно формируется вокруг одного лидера на базе таких четырёх элементов, как сила (способность к проецированию силы на базе материальных возможностей и ресурсной базы, внутренняя устойчивость), идентичность (опирается на религию, культуру, этническую принадлежность или идеологию), а также первичные институты (долговечные и общепризнанные модели практик) и вторичные институты (собственно институциональная архитектура)⁹. Для обозначения последних иногда употребляется термин «псевдоинституты», так как их эффективность зависит от состояния первичных институтов. Согласно Х. Буллу среди основных первичных институтов, необходимых для достижения и поддержания международного порядка, выделяются баланс сил, великие державы, война, дипломатия, международное право. Именно через эти первичные институты происходит обмен опытом и вызревают международные организации и режимы (вторичные институты). Какими бы ни были общество и порядок, каждый из них может включать те же четыре конститутивных элемента, хотя их содержание, вероятно, будет отличаться от базовых элементов нынешнего либерального миропорядка.

Термин «мировое общество» (world society) на первый взгляд вызывает ассоциации с чем-то в духе универсального космополитизма, но для Б. Бузана отражает социальное пространство в международных отношениях в условиях появления новых акторов и развития институтов глобального управления. Основываясь на кантианском понимании мира, требующем преобразования международного общества на базе универсальных, общечеловеческих нравственных норм, сторонники идеи мирового общества рассматривают индивидов, неправительственные организации и население планеты в целом в качестве средоточия глобальных социальных идентичностей и механизмов и ставят в центр внимания трансцендентность государственной системы¹⁰. По сути, всё то же самое, но с бóльшим акцентом на человечестве, а не на государстве.

Концепт «международный порядок» (international order) приближает нас ко дню сегодняшнему. Х. Булл понимал под международным порядком модель или образ деятельности, содержащие в себе цели сообщества государств¹¹. Он складывается в последнюю очередь и как результат осознания государствами общих целей внутри системы и общества. Английская школа предполагает наличие общего интереса к этим целям, а также установление правил поведения, способствующих их реализации, и уже упомянутых институтов, повышающих эффективность соблюдения правил.

Международный порядок необходимо отличать от более востребованного и модного в наши дни понятия «мировой порядок» (world order), которое подразумевает порядок не только на международной арене, но и внутри самих государств¹². Мировой порядок допускает взаимодействие транснациональных негосударственных акторов или субъектов, но, тем не менее, не стоит принимать Английскую школу за аналог транснационализма, стремящийся преодолеть границы между государствами. Мировой порядок в некотором смысле является законченной формой международно-политического процесса. В работе «Анархическое общество» Х. Булл ввёл следующий принцип: порядок в социальной жизни внутри государств, что обеспечивает международный порядок, из которого следует миропорядок.

Динамика взаимоотношений России и Запада в контексте трансформации международной системы

Прежде всего следует обратить внимание на безусловное признание теоретиками Английской школы цивилизационного фактора, определяющего исходные границы международного общества, которое являет собой историко-социальный, а не политический институт международной жизни¹³. Обосновано говорить, что на фоне реализма и либерализма Английской школы гораздо ближе к концепциям А. Тойнби и С. Хантингтона с их сравнительным анализом цивилизаций¹⁴. Представители первых поколений Английской школы в поиске истоков международного общества обратились к истории средневековой Европы и считали, что в основу международного общества легли европейские нормы и ценности. Сформировавшись как европейское общество, оно начало экспансию за пределы Европы, втягивая в свою орбиту все остальные государства земного шара¹⁵.

Вестфальский мир 1848 г. стал началом нового этапа в межгосударственном сотрудничестве и значительно укрепил международное общество, построенное на европейской идентичности. Международная система образца XVIII–XIX веков с соответствующими подсистемами (Венская, Версальско-Вашингтонская) была многополярной и отличалась глобальным доминированием этого общества. Из работ теоретиков Английской школы следует, что в какой-то момент оно стало рассматриваться как привилегированное объединение европейских и «цивилизованных» государств, что нашло своё выражение в институтах. Было ощущение, что европейские державы связаны кодексом поведения и что этот кодекс не применялся в их отношениях с другими обществами. По мере того как европейское международное общество распространялось по миру, многие неевропейские государства стремились присоединиться к нему. Возникла потребность в выработке условий, по которым неевропейские политические образования будут приняты в клуб. Результатом стало установление Европой эталона «цивилизации», отражавшего нормы либеральной европейской цивилизации и легитимизировавшего поддержание иерархических отношений внутри неё. Государства, не желающие или не способные гарантировать эти нормы, по определению не могли считаться «цивилизованными». Следовательно, о неевропейских государствах-кандидатах судили не только по тому, какую внешнюю политику они проводили, но и по тому, как они управляли собой (вполне вероятно, эта особенность западного менталитета объясняет их извечный интерес к внутриполитическим процессам в современной России).

Однако администрация Дж. Буша-младшего восприняла однополярность и американскую гегемонию как возможность делать всё дозволенное и тем самым нанесла удар по своим первичным и вторичным институтам, составлявшим краеугольный камень внешнеполитических успехов США. Настоящим испытанием стал финансово-экономический кризис конца 2000-х годов. Несмотря на то что государствам – членам коллективного Запада (международного общества) удаётся сохранять внутри себя высокую степень определённости и стабильности, под вопросом оказались универсализм либерального миропорядка и легитимность его институтов. Растущее число участников, среди которых окрепнувшее российское государство, не разделяющих фундаментальные принципы и ценности, основанные на западной идентичности, задумались о своём членстве в либеральном миропорядке, усомнившись в его привлекательности. Пожалуй, можно согласиться с тем, что современные конфликты и противостояние России и Запада порождены столкновением различных типов государств, а также проблемами формирования новой международной легитимности¹⁶. Восемь лет администрации Б. Обамы не изменили положение. На лицо эрозия международного права и институтов. Уступают свои позиции организации, связанные с финансово-экономической глобализацией: МВФ, ВБ, ВТО, ОЭСР. Падение авторитета ООН говорит о возросшей анархичности международной системы. По мере появления новых центров силы и вызовов, повышающих требования к институтам, становилось ясно, что этот миропорядок подорван и международная система пребывает в состоянии перехода к чему-то новому.

Среди современных исследователей Английской школы достаточно интересную версию выдвинула профессор Т. Флокхарт, предположившая, что новая международная мультипорядковая система (multi-order system) принципиально отличается от трёх предыдущих систем тем, что основная динамика будет наблюдаться внутри и между различными порядками или кластерами (клубами) государств разнородными по своим компонентам, а не между суверенными государствами¹⁷. В этой системе отношения будут обладать одновременно межорганизационным, транснациональным и наднациональным характером. Система будет более децентрализованной и разнообразной, отличающейся конвергенцией разных политических и идеологических традиций.

Роль России во внешнеполитическом курсе администрации Дж. Байдена

Примерно в том же ключе и на языке Английской школы можно рассуждать о видении нового мироустройства Вашингтоном и реакции США на намерение российского руководства возглавить ту часть международной системы, что не признаёт западные нормы, правила, институты и отстаивает свою версию миропорядка.

Прежде всего ведущими политиками и учёными США признаётся трансформационный характер миропорядка. Ещё в выпущенных при администрации Д. Трампа СНБ-2017 и СНО-2018 говорилось, что Китай и Россия намерены сформировать мир, противоположный американским интересам и ценностям, и стремятся создать мир, соответствующий их авторитарным моделям. Как интерпретировал историк-американист С. Самуйлов, Вашингтон в неявной форме признаёт, что США более не под силу быть общемировым лидером и что они намерены возглавлять лишь часть мира¹⁸. Фактически мы наблюдаем возвращение США к чёрно-белому восприятию внешнего мира с выделением международного общества, ориентированного на США и их «порядок, основанный на правилах», и альтернативного международного общества, оппонирующего ему. Причём за несколько лет до прихода Д. Трампа в Белый дом такой биполярной схемы стали придерживаться некоторые ведущие американские мозговые центры. В выступлениях официальных лиц, экспертов этих центров всё чаще проскальзывают отсылки к временам холодной войны. Председатель Комитета начальников штабов М. Милли в ноябре 2021 г. подчеркнул: «Мы входим в триполярный мир с Китаем и Россией в качестве больших сил. Все являются великими державами». Как сообщил Дж. Байден, каждые 3–4 поколения мир переживает переломный этап, и в последний раз это произошло в 1946 г. «Наступит новый мировой порядок, и мы должны его возглавить», – заявил глава Белого дома в марте 2022 г. Как признал в апреле госсекретарь Э. Блинкен, «эра, которая началась после окончания холодной войны, завершилась».

Во внешнеполитических кругах США имеет хождение следующая точка зрения: мир отошёл от модели, когда все государства взаимодействовали в рамках единого набора норм, правил и институтов. 1990-е годы были редким историческим десятилетием преимущественно стабильного, гармоничного и в основном мирного миропорядка, который был несовершенным и незавершённым, но всё же стремился преодолеть анархическое состояние международной политики. Как считают в США, с начала специальной военной операции на Украине и цементирования партнёрства двух лидеров В. Путина и Си Цзиньпина стартовала новая холодная война, навязанная Западу. В свете формирования нового альянса (международного общества) международный порядок, существовавший с 1945 г. может закончиться, а вместе с ним и американская гегемония. Как следует из статьи Э. Абрамса, В. Путин и Си Цзиньпин обнародовали новую «доктрину Брежнева»: если старая доктрина гласила, что ни одна страна не может покинуть советский лагерь, то теперь Россия и Китай настаивают на том, что никакая диктатура вблизи их границ не может просто так уйти и присоединиться к демократическому, проамериканскому лагерю¹⁹.

Дж. Байден объявил о создании «Саммита за демократию», противопоставленного автократиям в лице Китая и России, чья внешняя политика представляет собой один из трёх взаимосвязанных вызовов для США наравне с нарастанием глобальных проблем и кризисом демократических устоев западных демократий²⁰. Борьба с этими вызовами подразумевает и соответствующий взгляд на миропорядок, подход, построенный на двух парадигмах теории международных отношений и по нескольким моментам сильно напоминающий Английскую школу. Это уже не либерализм, но ещё не реализм.

С одной стороны, в первом доктринальном документе новой администрации «Временное стратегическое руководство в сфере национальной безопасности», опубликованном в марте 2021 г., Дж. Байден разумно признаёт, что баланс сил в мире изменился не в пользу США и мир просто не может вернуться к прежнему состоянию и потому во внешней и внутренней политике США должны выработать новый курс. Говорится о внешних угрозах, исходящих со стороны великих (таких как Россия) и региональных держав, а также негосударственных и транснациональных угрозах. Как и в СНБ-2017 констатирован факт возвращения великодержавного соперничества, которое приобрело стратегическое значение. США намерены вести дела с «позиции силы» и без колебаний применят силу, когда это будет необходимо для защиты жизненно важных национальных интересов. Хотя в качестве основного инструмента достижения поставленных целей указывается дипломатия²¹.

С другой стороны, уже в начале документа заявлено, что демократия находится в положении осаждённой крепости, что недемократические силы сеют раздор, подрывают существующие международные правила и продвигают альтернативную модель авторитарного правления, а также то, что успех США в противостоянии им станет маяком для других демократий, чья свобода неразрывно связана с США, их безопасностью, процветанием и образом жизни²². Говорится о приверженности США демократическим ценностям, лежащим в основе американского образа жизни, что требует возродить демократию, жить в соответствии с собственными идеалами и ценностями и отстаивать их за рубежом через объединение мировых демократий для борьбы с общими угрозами²³. США намерены вернуть себе позицию лидера в международных институтах, объединившись с международным сообществом, и крайне важно, чтобы эти институты продолжали отражать универсальные ценности, лежащие в основе ООН²⁴. Всё вышесказанное наводит на мысль об идеалистическом восприятии международной системы администрацией Дж. Байдена.

В документе говорится о продвижении интересов и ценностей и создании более свободного, безопасного и процветающего мира, за чем следует призыв к союзникам и партнёрам США модернизировать архитектуру международного сотрудничества²⁵. Альянсы и партнёрства, которые требуется возродить и модернизировать, названы величайшим стратегическим достоянием Америки²⁶. В нескольких местах упоминается международная система, которая должна быть стабильной и открытой²⁷, а также международный порядок, поддерживаемый альянсами, институтами, соглашениями и нормами, в актуальности которого успели усомниться в силу его недостатков и несправедливости²⁸. Бросается в глаза, что вопросам взаимодействия и сотрудничества с Китаем посвящено минимум текста, словно администрация Дж. Байдена смирилась с выделением внутри международной системы отдельного международного общества (обществ). Неоднократно поднимается Гроцианская тема справедливости: справедливое распределении благ, несправедливые торговые практики Китая и т.д., а также то, что США не собираются вести «вечные войны»²⁹. Но главное, что позволяет провести параллели с Английской школой, это объявление о созыве глобального «Саммита за демократию» (по характеру – клуба) для обеспечения широкого сотрудничества между союзниками и партнёрами США, разделяющими схожие интересы и ценности³⁰.

9–10 декабря 2021 г. Дж. Байден провёл свой первый «Саммит за демократию»³¹. Были приглашены лидеры 110 государств с неясными критериями отбора участников и довольно эклектичной повесткой, посвящённой защите демократии от авторитаризма, борьбе с коррупцией, продвижению прав человека. Из конкретных решений Дж. Байден объявил о запуске «Президентской инициативы за демократическое обновление» стоимостью 424,4 млн долл. На саммит не были приглашены некоторые союзники США по блоку НАТО (Венгрия, Турция). Параллельно с этим были приглашены государства, которые согласно авторитетному рейтингу Freedom House считаются не вполне демократическими (Ирак, Нигерия, Пакистан, Филиппины). Данное противоречие наводит на мысль, что, во-первых, при подготовке мероприятия Белый дом руководствовался в равной степени интересами и ценностями; а во-вторых, можно предположить, что по задумке Белого дома эти государства должны сформировать ядро нового международного общества и миропорядка, основанного на нормах, правилах и институтах западноцентричного международного общества. Как допускают российские политологи, основная задача западных демократий будет состоять не столько в глобальном наступлении с продвижением идей демократии, сколько в глобальной обороне в попытках не допустить дальнейшей эрозии демократических институтов³².

Заключение

Английская школа предлагает нам гибкую и компромиссную структуру анализа двусторонних отношений, формулу описания того, как устроен международный порядок (миропорядок) и международное общество, задающее его параметры. Вклад теоретиков Английской школы в объяснение миропорядка можно назвать новаторским, а концепция международного общества способна внести больше ясности в дебаты о «новой холодной войне» России и США.

Однако на современном этапе взаимоотношения России и США всё больше напоминают столкновение не интересов государств, а несовпадающих представлений двух политических систем о себе и окружающем мире. Согласно конструктивистской логике, идентичность динамична, она формируется и изменяется по мере развития внутреннего дискурса, а также в результате внешнеполитических действий³³. Было ожидаемо, что в текущей ситуации всё чаще стали говорить о принадлежности России к отдельной цивилизации со своей идентичностью, которая выражается частично в ценностях, а частично во внутренних механизмах управления. Российское государство демонстрирует способность к силовому решению, всецело разделяет и последовательно отстаивает первичные институты и не признаёт авторитет вторичных институтов западноцентричного международного общества. Новый виток отношений России и США обуславливается разнородностью конститутивных элементов двух государств и возглавляемых ими международных обществ при отсутствии единых и устойчивых представлений о новом «эталонном» международном обществе и миропорядке, что создаёт тупиковую ситуацию.