Введение

С момента избрания Рейгана доминирующим бипартийным консенсусом стала политика неолиберализма. Последствия ее имплементации – особенно в сфере торговой политики – привели к росту политической поляризации в США. Некоторые исследователи связывают сдвиг электоральных предпочтений и избрание Д. Трампа с негативным воздействием импортной конкуренции (import competition) с КНР на местные рынки труда¹. Однако не менее значимым является и тезис о примате культурных проблем (cultural concerns) в исходе президентских выборов 2016 г.² Так или иначе, уход от неолиберального консенсуса (как в экономических, так и в культурных вопросах), риторически декларируемый Трампом, стал поводом для запуска назревавшего процесса внутренней трансформации американского консерватизма.

Феномен «нового консерватизма», не будучи чётко артикулированным, органично развивался на протяжении всего президентства Трампа. Особый импульс данному течению придал и тот факт, что за исключением торговой и иммиграционной политики 45-й президент не смог инструментализировать идеи, декларируемые «новыми консерваторами», проводя политику, свойственную мейнстриму Республиканской партии³ или, как её ещё называют, Великой Старой партии (Grand Old Party, GOP).

«Фузионистский консенсус»

«Новый консерватизм» является попыткой пересмотра доминировавшего в Республиканской партии «фузионистского консенсуса». Его генеалогия восходит к временам холодной войны: интеллектуальные основы «фузионистского консенсуса» были заложены Фрэнком Мейером (Frank Meyer) и Уильямом Ф. Бакли (William F. Buckley) в 1950-е, 1960-е годы, однако консолидировалось движение уже при Р. Рейгане)⁴, что обусловило характерную идеологическую окраску (особенно в части внешней политики). Под фузионизмом следует понимать сочетание трёх основополагающих принципов – это: 1) рыночный фундаментализм (он шёл «рука об руку» с представлением о необходимости ограниченного государства); 2) социальный консерватизм (во многом он служил цели неэкономической легитимации де-факто либертарианского подхода к экономической политике)⁵; 3) ястребиная антикоммунистическая внешняя политика.

Наибольшую значимость в фузионизме получил принцип рыночного фундаментализма. Профессор Школы по связям с общественностью Линдона Б. Джонсона при Техасском университете в Остине (Lyndon B. Johnson School of Public Affairs) Майкл Линд (Michael Lind) так объясняет примат рыночного фундаментализма: «Поскольку государственная политика в значительной степени является внутренней экономической политикой, антигосударственная либертарианская составляющая “фузионизма” всегда затмевала по важности социальные и внешнеполитические элементы»⁶.

Фузионистская модель консерватизма стала де-факто институционализированной инфраструктурой Республиканский партии (что породило альтернативное название данного течения: Conservatism.inc). Как отмечает доцент университета Далласа Глэдден Паппин (Gladden Pappin), «периодически предпринимались попытки реформировать Республиканскую партию по менее либертарианской линии: “сострадательный консерватизм” (compassionate conservatism) во время президентской кампании Джорджа Буша-младшего и “консерватизм реформ” в конце правления Буша в 2008 году… Реформистский консерватизм не предложил никакого видения политической экономии – того, как должна выглядеть американская экономика в целом, и какой должна быть роль государства в создании такой экономики⁷. Институционализированный консерватизм, начиная с эпохи Рейгана, де-факто стал «переходящим знаменем» республиканских администраций и партии в целом. После возникновения в 2009 г. «Движения чаепития» (Tea Party), имевшего финансовую поддержку со стороны либертарианских доноров (например, братьев Кох) и бизнес-сообществ, дрейф Республиканской партии вправо в вопросах экономики лишь усилился⁸.

Причины пересмотра консенсуса

Однако объективные социоэкономические вызовы – упадок промышленности, феномен смертей от отчаяния (deaths of despair), рост идеологии прогрессизма (WOKE) и др.– поставили перед Республиканской партией три основные проблемы, которые детерминировали необходимость ухода от фузионистского консенсуса. Среди них:

1) Кризис Электората. На данный момент наблюдается трансформация партийных коалиций. Пользуясь терминологией Пикетти, «левые» стали партией интеллектуальной элиты (Brahmin left), а «правых» можно рассматривать как партию бизнес-элиты (Merchant right)⁹. При этом происходит перераспределение избирателей рабочего класса независимо от расы, в пользу той партии, которая выражает интерес к их экономическим проблемам¹⁰. Хотя, стоит заметить, что в отношении голосов рабочих наблюдается следующая тенденция: «на выборах произошёл сдвиг от Демократической партии, а республиканцы получили преимущество, но решающего перелома не произошло. Действительно, среди рабочих рост независимой идентификации был более резким, чем рост идентификации республиканцев»¹¹ (см. рис.1).

Рисунок 1. Партийная идентификация американских рабочих, 1972–2018 гг.

Особо заметным, однако, является сдвиг в сторону республиканцев среди белых рабочих (см. рис. 2). Аналитики также замечают, что «успехи Трампа в 2016 г. по сравнению с результатами Ромни в 2012 г. тесно связаны с долей белого и рабочего класса среди избирателей в каждом районе»¹².

Рисунок 2. Партийная индентификация американских рабочих

2) Дискредитация составных частей фузионизма. В частности, главный редактор одного из основных изданий «новых консерваторов» – American Affairs – Юлиус Крейн (Julius Krein) отмечает: «Неоконсерваторы дискредитировали себя в Ираке и других зарубежных авантюрах; неолибералы были дискредитированы финансовым кризисом, американской деиндустриализацией и подъёмом восточноазиатской модели развития; а социальные консерваторы оказались всё более маргинализированными из основной массы американского общества»¹³. Отсутствие представителей внутри партии также оказало влияние на восприимчивость американцев, представляющих рабочий класс, к популистской риторике¹⁴. Этот фактор увязывает кризис электората с дискредитацией фузионизма, что породило необходимость внутренней трансформации консервативного движения.

3) Утрата власти в основных институтах. Консерваторы де-факто утратили власть над дискурсом в вопросах культурной повестки, транслируемой СМИ и большими корпорациями. Эта тенденция объясняется подъёмом воук-идеологии, которая сместила акцент с ценностно-нейтрального подхода в сторону прогрессивного неолиберализма, где акторы (в частности корпорации) выступают, в том числе, в качестве агентов социальной трансформации¹⁵. Сама же Республиканская партия, в которой доминирующей силой являлся «фузионистский консенсус», выступала скорее в качестве посредника, обслуживая экономические интересы корпораций, однако не получая политических дивидендов взамен¹⁶.

Интеллектуальные истоки «нового консерватизма»

«Новый консерватизм», нельзя назвать в полной мере новым. Он восходит к гамильтонианской традиции¹⁷, выражаемой в форме благосклонного отношения к промышленной политике, допустимости большего участия государства в экономике, скептицизме в отношении свободной торговли.

Одним из ключевых интеллектуальных ориентиров для «нового консерватизма», бесспорно, являются идеи Александра Гамильтона. Они могут быть суммированы как подход, создавший «Американскую систему экономики, которая обеспечила уникальную основу для превращения США в промышленную державу»¹⁸. Гамильтон выступал за необходимость выработки и имплементации промышленной политики совместно с защитой национальной промышленности с помощью пошлин, однако он сохранял свойственный американской консервативной традиции скептицизм в отношении большого государства¹⁹.

Не менее значимой является и фигура Генри Клея. Наследуя гамильтонианскую традицию национал-консервативного подхода к развитию страны, он изложил свои взгляды в масштабном экономическом плане «Американская система»²⁰. Дэвид Брог (David Brog), глава Фонда Эдмунда Берка (Edmund Burke Foundation), так суммирует мировоззрение Клея: «Этот план основывался на трёх основных постулатах: Клей призывал к укреплению финансовой инфраструктуры Америки, в первую очередь, путём создания второго национального банка. Он поддерживал развитие физической инфраструктуры страны через финансируемые из федерального бюджета внутренние улучшения... и он призывал защитить молодую промышленность Америки стеной протекционистских пошлин»²¹.

Продолжателем идей Клея стал Линкольн, экономическая политика которого также органично вписывается в «новый консерватизм». Наиболее яркой её вехой стало строительство первой трансконтинентальной железной дороги. Благодаря закону «О Тихоокеанской железной дороге» 1862 г. (Pacific Railway Act of 1862) и ряду других инициатив в период 1860–1870 гг. удалось практически вдвое увеличить протяжённость железнодорожных путей²². Федеральное правительство при Линкольне также прибегало к регуляторным функциям, в частности в банковской отрасли для противодействия экономической нестабильности²³. Одним из наиболее актуальных для «новых консерваторов» стал тезис времён Линкольна о необходимости протекционистских мер для защиты рабочих. Как отмечает профессор истории Университета Оклахомы (Oklahoma State University) Джеймс Л. Хастон (James L. Huston), «проводя политику высоких тарифов во время Гражданской войны и поддерживая её в последующие годы, республиканцы стали первой политической партией, сознательно использовавшей власть федерального правительства для того, чтобы сгладить некоторые социальные потрясения, вызванные промышленной революцией»²⁴.

Список ключевых для «нового консерватизма» фигур был бы неполным без Теодора Рузвельта, сыгравшего ведущую роль в ужесточении антимонопольного законодательства. Рузвельт был нацелен на возрождение государственного суверенитета, архаичные методы контроля которого привели к ситуации, когда де-факто власть сконцентрировалась в руках могущественных промышленников²⁵. Наиболее показательным действием «разрушителя трастов» (Trust-buster – прозвище Т. Рузвельта) стало судебное преследование в отношении Северной компании по ценным бумагам (Northern Securities Company) «за создание комбинации, которая нарушала раздел 1 акта Шермана (Sherman Act), запрещающий ограничение торговли, и раздел 2, запрещающий монополизацию или намерение монополизировать»²⁶. Верховный суд своим решением по делу Northern Securities Co. v. United States распустил холдинговую компанию и обязал к независимому управлению железнодорожными линиями.

Резюмируя, отметим, что скептицизм в отношении де-факто либертарианского подхода к экономике среди консервативного движения имеет глубокие корни в истории США²⁷, которые наследуют «новые консерваторы».

Основные черты «нового консерватизма»

Краткий экскурс в интеллектуальную историю «нового консерватизма» даёт понимание происхождения доминирующих в современном течении тенденций. Промежуточным итогом пересмотра фузионистского консенсуса в совокупности с обращением к гамильтонианской традиции стала выработка следующих характерных для «нового консерватизма» черт:

1) Уход от рыночного фундаментализма. Этот подход базировался на важности свободы рынка как таковой, оказывал негативное влияние как на консервативное движение, так и на Республиканскую партию. Это де-факто лишало её возможности выработать альтернативный политико-экономический подход, что наиболее наглядно продемонстрировал пример дебатов вокруг «Обамакэр» (Obamacare)²⁸. Обобщающим взглядом «новых консерваторов» можно назвать идею «капитализма общественного блага» (Common Good Capitalism) сенатора Марко Рубио (Marco Rubio)²⁹. Лейтмотив данной концепции сводится к необходимости промышленной политики, адекватной современным условиям (в частности, на фоне противостояния с КНР)³⁰, к закреплению инвестиций как национального приоритета³¹, допустимости протекционистских мер, к благоприятной для рабочих политике (pro-labor policy).

2) Готовность использовать механизм государства для достижения своих политико-экономических целей. Одной из догм фузионизма был антагонизм в отношении «большого государства», однако, как отмечает старший научный сотрудник Фонда Эдмунда Берка Брэд Литтлджон (Brad Littlejohn), «эта односторонняя политическая философия не смогла понять, что власть не столько создаётся или уничтожается, сколько концентрируется или рассеивается, и что она не любит оставаться рассеянной. Если один центр власти испытывает нехватку ресурсов, власть непременно сконцентрируется в другом месте, привлечённая динамичными личностями, смелым решением проблем и, прежде всего, богатством»³². Утратив власть в основных институтах, «новые консерваторы» обратились к механизму государства.

3) Условный этатизм (так как консерваторы всё же не полагают, что государство является ответом на все вопросы) исходит из двух предпосылок: 1) экономико-политическая (рост рыночной концентрации³³ негативно сказывается на потребителе. Граждане вынуждены переплачивать за товары и услуги. При этом существует и тенденция к появлению монопсонии, в связи с чем работники оказываются в положении, где они получают значительно меньше³⁴. Решение данной проблемы с использованием механизма государства (как единственно возможного) также дало бы и свои политические дивиденды); 2) на фоне роста феномена воук-капитала, утраты влияния на дискурс через альтернативные институты, а также цензурирования консерваторов со стороны больших технологий (Big Tech), практически единственным эффективным механизмом продвижения своей повестки стал именно государственный аппарат, апеллирование к которому более не является табу для Республиканской партии.

4) Уход от чётко фреймированной идеологии в сторону «адаптированных принципов». Некоторые аспекты государственной политики (public policy), долгое время игнорировавшиеся консерваторами, стали попадать в повестку Республиканской партии и консервативных аналитических центров. Так, например, долгое время считавшийся табу для республиканцев вопрос профсоюзов, приобретает актуальность, так как новые консерваторы исходят из позиции, что игнорирование вопросов подобного характера просто лишает их места за «столом переговоров»³⁵. И, как следствие, решения, принятые по тем или иным вопросам, которые формально не вписываются в фузионистские идеологические постулаты, не будут соответствовать принципам консервативного движения (в частности, вопрос организованного труда). Кроме того, игнорирование актуальных вопросов, лежащих в области публичной и, в частности, прорабочей политики, лишит их возможности заработать дополнительный политический капитал.

Вместо заключения. Перспективы «нового консерватизма»

На данный момент Республиканская партия разделена на два основных лагеря, борющихся за контроль над ней. Майкл Линд описывает их так³⁶:

1) избиратели Никсона – Перо – Трампа, проживающие на промышленном Среднем Западе, реалисты во внешней политике, сторонники стратегической торговой и промышленной политики, взгляды которых на большинство социальных противоречий представляют собой не чёткую дихотомию, а спектр различных воззрений;

2) лагерь Голдуотера – Буша, укоренившийся на Юге и Юго-Западе, представляющий старую консервативную коалицию антигосударственных сторонников свободного рынка, протестантов-евангелистов и военных ястребов.

Однако пока рано делать однозначные выводы относительно перспектив «нового консерватизма» внутри Республиканской партии. Она на данный момент не прошла этап трансформации от фузионизма к «новому консерватизму». Наиболее ярким эмпирическим свидетельством сохранения доминирующего положения идеологии фузионистского периода является продолжение логики фискального консерватизма в ходе принятия пакета мер экономической помощи, способствующей преодолению последствий COVID-19 Трампом в 2020 г. Критики движения, придерживающиеся левых убеждений, указывают на то, что риторика, транслируемая «новыми консерваторами», может быть инструментализирована конвенциональными республиканцами для электоральных целей, однако говорить об обновлении партии преждевременно³⁷.

Однако, с учётом существующих объективных экономико-политических предпосылок для пересмотра неолиберального консенсуса, можно полагать, что повестка «нового консерватизма» имеет шансы стать долгосрочной тенденцией комплексной трансформации внутри Республиканской партии³⁸.