Введение

Победа Д.Трампа на президентских выборах 2016 г. сравнительно быстро изменила ситуацию в экономике США, ознаменовав начало фазы более высоких темпов экономического роста по сравнению с заключительным периодом пребывания у власти демократической администрации Б. Обамы. В условиях растущей идейно-политической поляризации американского общества в США среди американских экономистов постепенно началась дискуссия о том, в какой мере заметное улучшение ключевых экономических показателей американской экономики в период 2017–2019 гг. явилось следствием и логическим продолжением экономической политики предыдущей администрации Б.Обама, а в какой －реакцией американской экономики на политику новой республиканской администрации, и, что более важно, － на личность нового хозяина Белого дома, который был «плотью от плоти» представителей крупного капитала, деловых кругов США, крупным бизнесменом, вставшим у руля государственного управления США впервые со времен 1920-х годов.

Как известно, в тот период представители финансовых и деловых кругов безраздельно определяли экономическую политику Вашингтона, олицетворяемые бессменным министром финансов в трёх республиканских администрациях с 1921 по 1932 г., одним из самых богатых людей того времени А.Меллоном, личное богатство которого оценивалось по состоянию на 2014 г. в 63,2 млрд долл., и он занимал 15 позицию среди 20 самых богатых американцев за всё время существования США¹. Про него в шутку говорили, что «три республиканских президента служили при Меллоне»; как отмечал известный американский писатель Дж. Торндайк, «эта характеристика является на удивление достаточно точной. Меллон был основной движущей силой федеральной экономической политики в 1920-е годы, главным детищем которого стала проводившаяся в тот период налоговая политика»².

В середине второго десятилетия ХХ века плутократический класс Америки выдвинул на политическую авансцену своего представителя Д.Трампа, личное состояние которого оценивается в настоящее время в 3,1 млрд долл., он занимает 259-ю позицию среди ныне живущих миллиардеров страны; а, по заключению журнала «Форбс», «в январе 2017 г. он стал первым американским президентом-миллиардером за всю историю США»³. О мощи и влиянии плутократического класса США свидетельствуют следующие данные. По состоянию на 2019 г. в США насчитывалось 607 миллиардеров, состояние которых превышало 1,0 млрд долл. В 2010 г. в США насчитывалось 404 миллиардера, и за 9 лет их количество увеличилось на 65%⁴. В 2018 г. в США насчитывалось 400 миллиардеров, минимальный размер личных состояний которых составлял 2,1 млрд долл.; в сумме величина их нетто-активов составила почти 3,0 трлн долл., а средний размер личных активов составлял не менее 7,2 млрд долл.⁵ Для сравнения можно указать, что в 2018 г. размеры нетто-богатств всего американского общества достигли 68,4 трлн долл.⁶, и, таким образом, 400 миллиардерам принадлежит порядка 3,3% всех нетто-богатств Америки, которыми владеют почти 330 млн человек населения США (по состоянию на сентябрь 2019 г.).

В результате, в январе 2017 г. президент-миллиардер с состоянием в 3,1 млрд долл. сменил президента-афроамериканца (Б.Обаму) с состоянием примерно в 12,0 млн долл. (по данным за 2010 г.)⁷. Образно говоря, в наше время в причудливой форме вновь проявила себя сюжетная линия известного романа М. Твена «Принц и нищий», увидевшего свет в 1881 году.

Аргументы сторонников линейного развития экономики США при Д.Трампе

Сторонники канонической трактовки бессмертного произведения великого американского юмориста и сатирика твердо встали на ту точку зрения, что администрация Д. Трампа успешно «оседлала» те основные тенденции развития американской экономики, которые были заложены в предыдущий исторический период при администрации Б. Обамы и «незаслуженно» записала их в свой актив. Наиболее активным поборником этой концепции выступил широко известный экономический аналитик либерального толка Э. Кляйн.

В своей статье Э. Кляйн указал, что «практически невозможно определить точку резкого скачка в показателе уровня безработицы при администрации Д. Трампа и администрации Б. Обамы»⁸, соответствующая тенденция сформировалась ещё в 2012 г. и с тех пор устойчиво действовала на протяжении последующих 6 лет. Этот же вывод Э.Кляйн распространил и на динамику создания новых рабочих мест в экономике США в период 2011–2018 гг. (см. график 2).

В отношении более быстрых темпов экономического роста при администрации Д. Трампа по сравнению с темпами экономического роста во время второго срока президента Б. Обамы, Э. Кляйн считает, что «секрет» ускоренного роста при Д. Трампе связан исключительно с дефицитным финансированием федерального бюджета, который активно использовала администрация Д. Трампа с самых первых дней пребывания у власти. Как подчеркнул Э. Кляйн, «Трамп унаследовал экономику Обамы и придал ей мощное кейнсианское ускорение, увеличив бюджетные расходы, то есть сделал то, чего не позволяли делать Обаме республиканцы, контролировавшие в 2015–2017 г. обе палаты Конгресса США»⁹. Действительно, если в период 2013–2016 фин. гг. среднегодовые размеры дефицита федерального бюджета составлял 548,0 млрд долл., или 3,1% ВВП, то при Д.Трампе в 2017–2018 фин. гг. среднегодовой размер бюджетного дефицита увеличился до 722,0 млрд долл., или до 3,7% ВВП в относительном измерении¹⁰. Помимо этого, в конце 2017 г. была проведена масштабная налоговая реформа, которая создала дополнительные стимулы для развития экономики США на последующие 10 лет в виде 1,5 трлн долл. снижения федеральных налогов, финансируемых исключительно за счёт роста дефицита федерального бюджета.

Иными словами, в своей политике ускоренного развития американской экономики республиканская администрация Д.Трампа прибегла к классическому арсеналу экономического стимулирования, заимствованному у Демократической партии, который со времён «Нового курса» Ф.Д. Рузвельта ассоциировался с именем Дж. Кейнса. Таким образом, ничего специфически «республиканского», заимствованного из идеологии «свободного рыночного хозяйства», Д. Трамп не привнес. При этом следует подчеркнуть ещё одну важную особенность идеологического противостояния демократов и республиканцев в отношении результата президентских выборов 2016 г., состоящую в том, что первоначально демократические противники Д. Трампа тиражировали в американских СМИ представление о том, что приход к власти Д. Трампа «будет означать крах американской экономики, приведя к биржевым потрясениям на фоне разгорающихся торговых войн, конфликтов с применением ядерного оружия и нарастания политического хаоса». Как заметил в этой связи Э. Кляйн, «хотя Д.Трампу и не удалось породить экономического чуда, его политика не привела и к экономическому кризису», и поэтому в целом его достижения «в экономической сфере являются не столь впечатляющими по отношению к его собственным декларациям, но они представляются более внушительными, если отталкиваться от апокалиптических прогностических сценариев большинства его критиков»¹¹.

«Трампономика»: коренной разрыв с экономической политикой администрации Б. Обамы

Сторонники и поборники «трампономики» заняли прямо противоположную позицию, отстаивая тезис о том, что приход в Белый дом Д. Трампа ознаменовал коренной разрыв с «обаманомикой». Наиболее рельефно позицию сторонников принципиально новой ситуации, возникшей в американской экономике с приходом Д. Трампа, выразил известный американский государствовед, сотрудник Гуверовского института Р. Эпштейн. В основу своей оценки специфических особенностей экономической политики Д. Трампа он положил критерий «конкурентного поведения». Своей политикой дерегулирования Д.Трамп поставил в центр своей политики фактор усиления конкурентных начал практически во всех сферах американской экономики, в том числе и в системе международных экономических отношений. Он декларативно отказался от двух основных реформ, осуществлённых администрацией Б. Обамы в 2010 г. － от системы доступного медицинского обслуживания («Обамакэр») и от системы контроля над финансово-банковским сектором, известной как закон Додда – Франка «О реформе Уолл-стрит и защите прав потребителей». Оба эти законодательства заметно усилили позиции американских монополий и олигополий как в сфере здравоохранения, так и финансово-банковской сфере, что и предопределило сравнительно скромные темпы экономического роста США после выхода из экономического кризиса 2007–2009 гг., начиная с 2010 г., когда экономика США вышла на траекторию устойчивого развития. Возможно, самой значимой дерегулирующей нормой стало повышение нижней планки активов для американских банков, на которые распространялись регулирующие нормы закона Додда – Франка, со 100 млн долл. до 250 млрд долл., в результате чего его регулирующие нормы в настоящее время распространяются только на 12 наиболее крупных, системообразующих финансовых института США. В этой связи можно указать, что согласно статистическим данным ФРС, по состоянию на март 2019 г. в США насчитывалось 1835 коммерческих банков с активами 300 млн долл. и выше¹². Иными словами, администрация Д.Трампа практически полностью сняла государственный контроль с финансово-банковской сферы США.

При этом, как отметил Р.Эпштейн, почти все сторонники представления о том, что Д.Трамп унаследовал уже находящуюся на подъёме экономику, не перечисляют «конкретных инструментов по стимулированию экономического роста, наработанных администрацией Б. Обамы, которыми воспользовалась администрация Д. Трампа»¹³. В итоге, если суммировать аргументы Р. Эпштейна, «было бы правильно воздать должное Обаме за "экономику Трампа", если бы Трамп просто продолжил идти по тому же пути, но говорить о заслугах Обамы в условиях, когда Трамп полностью поменял всю экономическую политику Обамы, просто абсурдно. Именно Трамп провёл снижение налогов, осуществил дерегулирование, начал пересматривать торговые соглашения и ликвидировать "Обамакэр". Либералы настойчиво говорили нам, что эти шаги будут катастрофическими. Результаты доказали обратное»¹⁴.

Исчерпание стимулов ускоренного развития экономики к концу пребывания у власти администрации Б. Обамы

Обращение к данным официальной американской статистики чётко показывает один факт непреложного экономического значения: к концу второго срока пребывания у власти демократической администрации Б. Обамы экономика США практически полностью исчерпала потенциал дальнейшего «автопилотного» развития. Естественно, что экономические советники администрации Б. Обамы были прекрасно осведомлены о существовании «политико-делового цикла» в экономике США, который даже в энциклопедиях и пособиях по экономической политике хрестоматийно определялся как «колебание экономической активности, являющееся результатом внешнего вмешательства политических игроков. Термин "политический деловой цикл" характеризует использование инструментов экономической политики для стимулирования экономики непосредственно перед выборами, чтобы улучшить перспективы переизбрания действующей администрации или главы государства»¹⁵. Классический вариант теории политико-делового цикла был предложен в начале 1970-х годов известным американским экономистом У.Нордхаузом¹⁶, и с тех пор все аналитические трактовки теории и практики политико-делового цикла отталкиваются от его основополагающей работы. Более того, «в виде подсказки» для администрации Б. Обамы работы американских экономистов, посвящённые теоретическим и практическим аспектам «политико-делового цикла», появились в 2016 г., то есть в год президентских выборов¹⁷.

Впрочем, даже в официальных документах администрации Б. Обамы чётко и недвусмысленно говорилось о необходимости максимизировать темпы экономического роста США в 2016 г. по отношению к предыдущему периоду. Так в докладе Экономического совета при президенте, появившемся в феврале 2016 г., указывалось, что «в течение трёх предыдущих лет, включая 2015 г., реальный ВВП рос среднегодовыми темпами 2,2%, и администрация прогнозирует, что в 2016 г. он ускорится и составит 2,7%. Администрация также ожидает, что в 2016 г. инвестиции будут расти более быстрыми темпами, нежели в предыдущие годы, а федеральная фискальная политика в 2016 г. будет иметь ярко выраженную стимулирующую направленность; в сочетании с усилением сектора штатных и местных властей государственная фискальная политика будет носить экспансионистский характер»¹⁸.

Таблица 1 Прогностический сценарий развития экономики США в 2016–2018 гг., подготовленный Экономическим советом при президенте США в начале 2016 г., %

Economic Report of the President. February 2016. Wash.: U.S. GPO, 2016, p. 108.

Официальные показатели развития экономики США на протяжении 2016 г. убедительно показывают, что уже к концу года мобилизационный потенциал экономического роста, заложенный администрацией Б. Обамы, был практически полностью использован. Прежде всего, это наглядно видно на показателе темпов роста реального ВВП США (в ценах 2012 г.). В 2014 г. темпы роста реального ВВП составили 2,5%, в 2015 г. выросли до 2,9%, а в год президентских выборов 2016 г. сократились до 1,6%¹⁹. Степень замедления темпов роста реального ВВП в 2016 г. особенно рельефно видна при сопоставлении их с поквартальными темпами роста реального ВВП в 2015 г. (см. табл. 2).

Таблица 2 Сопоставление поквартальных темпов роста реального ВВП США в 2015 и 2016 гг., %*

* －темпы роста в данном квартале по сравнению с аналогичным кварталом предыдущего года

BEA. National Data. National Income and Product Accounts. GDP & Personal Income. Table 1.1.11. Real Gross Domestic Product: Percent Change From Quarter One Year Ago // https://apps.bea.gov/iTable/iTable.cfm?reqid=19&step=2#reqid=19&step=2&isuri=1&1921=survey

Таблица 3 Сопоставление поквартальных темпов роста/падения инвестиций в экономику США в 2015 и 2016 гг., %*

* －темпы роста в данном квартале по сравнению с аналогичным кварталом предыдущего года

BEA. National Data. National Income and Product Accounts. GDP & Personal Income.Table 1.1.11. Real Gross Domestic Product: Percent Change From Quarter One Year Ago // https://apps.bea.gov/iTable/iTable.cfm?reqid=19&step=2#reqid=19&step=2&isuri=1&1921=survey.

Индексы промышленного производства за 2015–2016 гг. также показывают, что в течение этих двух лет американская промышленность, то есть реальный сектор экономики, находилась в хронически рецессионном состоянии: в 2015 г. промышленное производство сократилось на 0,7%, а в 2016 г. － ещё на 1,2% по сравнению с предыдущим годом, хотя до этого с 2010 г. промышленное производство увеличивалось среднегодовыми темпами 3,3%²⁰.

Рассчитываемый Федеральным резервным банком Филадельфии агрегированный индекс ведущих экономических показателей США также показал устойчивое падение его значений с февраля по октябрь 2016 г.: если в январе он составлял 1,71%, то к октябрю, монотонно снижаясь, опустился до отметки 1,26%²¹.

Помимо этого, к концу пребывания у власти администрации Б. Обамы, у многих аналитиков и экономистов сложилось твёрдое убеждение в отношении того, что «Обаме так и не удалось реализовать какую-либо новую экономическую политику радикального толка. После этапа антикризисного фискального стимулирования экономики и реформирования банковской системы США его администрация встала на путь своеобразного разделения труда, возложив "по умолчанию" тяжёлую работу по восстановлению экономики на Федеральную резервную систему (ФРС), в то время как сама администрация сосредоточила свои усилия на сокращении бюджетного дефицита. Это решение мотивировалось также политическими факторами: контролируемый республиканцами Конгресс не собирался больше фискально стимулировать экономику. Но ещё более важным было то обстоятельство, что десятилетия до финансово-экономического кризиса 2007–2009 гг. приучили политическое руководство США к представлению о том, что управление экономикой является задачей ФРС, с которой она в принципе может успешно справиться»²².

Рациональные ожидания американского бизнеса: ключ к пониманию экономических успехов администрации Д.Трампа

Не будет преувеличением сказать, что перемены в экономике США начались буквально на следующий день после официального объявления результатов президентских выборов в конце первой декады ноября 2016 г., задолго до того, как Д.Трамп вступил в должность президента и обнародовал основные официальные контуры экономической политики своей администрации. И этот сдвиг произошёл на основных фондовых площадках США. Следует иметь в виду, что среднегодовой показатель промышленного индекса Доу-Джонса в кризисном 2009 г. составил 8,9 тыс. пунктов. После этого он стал «медленно, но верно» подниматься, достигнув в 2010 г. среднегодовой отметки 10,7 тыс. пунктов, в 2011 г. среднегодовой отметки в 12,0 тыс. пунктов, в 2013 г. － 15,0 тыс. пунктов, в 2014 г. － 16,8 тыс. пунктов, в 2015 г. － 17,6 тыс. пунктов и на 7 ноября 2016 г. рекордной отметки в 18,8 тыс. пунктов. Таким образом, с 2014 г. по 7 ноября 2016 г. промышленный индекс Доу-Джонса вырос всего на 12%.

Однако после 8 ноября началось скачкообразное повышение промышленного индекса Доу-Джонса, который уже к началу 2017 г. достиг отметки в 19,5 тыс. пунктов. В расчёте на 2017 г. его среднегодовой показатель составил 21,75 тыс. пунктов, в расчёте на 2018 г. － 25,0 тыс. пунктов²³. В целом с 2016 по 2018 г. среднегодовое значение промышленного индекса Доу-Джонса выросло почти на 40% (! － В.В.). На графике 3 приводится динамика промышленного индекса Доу-Джонса с 1995 по 2018 г. включительно.

График 3 Динамика промышленного индекса Доу-Джонса с 1995 по 2018 г., в пунктах 

График 4 Динамика индекса НАСДАК с 1991 по 2018 г., в пунктах 

Аналогичным образом отреагировали на победу Д. Трампа на президентских выборах и другие ведущие биржевые индексы США, в частности, «Стэндард энд Пурс 500»²⁴. Суммарно американские фондовые рынки с момента вступления Д. Трампа в должность президента США 20 января 2017 г. и по середину лета 2019 г. выросли на 27%. Отталкиваясь от показателей скачкообразного роста биржевой активности, с огромной долей бахвальства Д. Трамп неоднократно заявлял, что именно он является «гарантом» поступательного экономического развития и экономического «процветания» США. Более того, в 2019 г. в ситуации начала президентской кампании 2019–2020 гг. он написал в своём твитте, что «"трампономика" устанавливает всё новые рекорды, и у неё есть блестящие перспективы. Однако, если кто-либо, кроме меня, станет президентом США в 2020 г. (я очень хорошо знаю, что такое конкуренция), то произойдёт биржевой крах таких масштабов, которого ещё никогда не было в истории Америки!»²⁵.

Выдвижение Д.Трампа на американскую политическую авансцену явилось в этом плане вполне закономерным процессом, поскольку, как отметил профессор Р. Скидельски в своей работе «Деньги и государство», вызвавшей огромный резонанс в США и других западных странах, «на протяжении последних 40 лет произошёл поистине тектонический сдвиг от фактора труда к фактору капитала; от рабочего класса к классу бизнесменов; от прежних деловых элит к новым финансовым, нередко криминальным, элитам»²⁶. В условиях растущей, по заключению того же Р. Скидельски, «финансизации» экономики, управление макроэкономическими процессами стало осуществляться по иным правилом, в рамках которых решающую роль приобретает личность главного архитектора экономической политики, вернее его принадлежность к новой финансово-экономической элите, с которой он себя и отождествляет.

График 5 Индекс деловой уверенности в США за последние 10 лет

  CEIC.United States Business Confidence Growth 1949 - 2019 | Monthly | % Point | CEIC Data //https://www.ceicdata.com/en/indicator/united-states/business-confidence-growth.

Президентские выборы в США в ноябре 2016 г. действительно явились переломным моментом в настроениях американских деловых кругов, которые на протяжении предыдущих двух лет пребывали в состоянии экономического пессимизма относительно перспектив развития экономики США. Индекс деловой уверенности составляется международной консалтинговой компанией «Консенсус экономикс», существующей с 1992 г., на основе опросов мнения руководителей основных американских промышленных компаний, а также ряда статистических показателей, характеризующих их производственную деятельность. Эта уверенность в 2017 и 2018 гг. обрела вполне материальное воплощение: в 2017 г., согласно данным ФРС, индекс промышленного производства в США вырос на 2,3%, а в 2018 г. на 3,9%, что явилось рекордным показателем роста после 2000 года (!)²⁷.

В этом отношении «трампономика» является более сложным феноменом, чем о ней можно судить на основе популистских деклараций Д. Трампа. По определению Европейского института экономических исследований, «популистская экономическая политика ориентирована на поддержку тех групп населения, которые боятся потерять свой общественный статус и ощущают себя брошенными политическим истеблишментом»²⁸. В реальности, как утверждает Р. Скидельски, мировой финансово-экономический кризис 2007–2009 гг. выявил совершенно иную модель обрушения современной высокотехнологичной экономики. «Банкротство банка "Леман Бразерс" 15 сентября 2008 г., － указывает Р. Скидельски, － предопределило крах фондового рынка в октябре. Как только банки стали банкротится, а фондовые рынки проседать, то вслед за ними повалился и реальный сектор экономики»²⁹. Вялые темпы восстановления экономики США в 2010–2015 гг. вопреки постулатам кейнсианской теории фискального стимулирования экономики объясняются именно тем, что из сложного механизма «приводных ремней» и «передаточных звеньев» был исключён финансово-банковский сектор, который был «наказан» демократической администрацией Б.Обамы принятием закона Додда – Франка «О реформе Уолл-стрит и защите прав потребителей» за «вклад» американских банкиров и финансистов в развязывание финансово-экономического кризиса 2007–2009 гг. С приходом Д. Трампа в Белый дом была «запущена» реверсная цепочка восстановления реального сектора экономики, основанная на взаимосвязанной триаде «финансово-банковский сектор － фондовые рынки － реальный сектор экономики», главной пружиной которой и стал мультимиллиардер Д.Трамп.

Главный дирижер оркестра фондовых бирж США

Персональная роль Д. Трампа в воздействии на фондовый рынок США стала отчётливо видна осенью 2019 г., когда банк «Джи.-Пи. Морган» обнародовал «индекс фондовой волатильности Д. Трампа» (The Volfefe Index). Политика прямого общения Д.Трампа с американскими избирателями посредством его знаменитых твиттов, в которых он затрагивал самые злободневные и острые проблемы американской внешней и внутренней политики, как постепенно заметили биржевые аналитики ведущих американских финансово-банковских структур, оказывала и оказывает влияние на динамику ведущих биржевых показателей. С момента вступления в должность президента и вплоть до сентября 2019 г. Д.Трамп в общей сложности опубликовал более 10 тыс. твиттов, обращённых к 64-миллионной аудитории. Как отметили аналитики банка, в фокусе внимания исполнительной ветви власти «всё чаще оказываются проблемы торговой и кредитно-денежной политики, и все они, пропущенные через призму твиттов Д. Трампа － от его случайных характеристик до информирования о формальных политических намерениях, мгновенно распространяются в глобальных платформах социальных сетей. И как реакция на эти твитты верховного главнокомандующего США, начинают меняться биржевые котировки широкого диапазона биржевых активов – от небольших пакетов акций до значительных объёмов макропродукции»³⁰.

«Экономический рывок» Д.Трампа: количественные оценки

В целом большая часть экономических показателей при Д.Трампе с 2017 по 2018 г. продемонстрировала лучшую динамику по сравнению с двумя последними годами пребывания у власти администрации Б.Обамы. Среднегодовые темпы роста реального ВВП США составили порядка 2,7%, в то время как в 2015–2016 гг. около 2,3%. В расчёте на показатель среднегодовых темпов роста, исчисляемых на основе данных IV квартала по отношению к данным IV квартала предыдущего года, они оказались ещё выше, составив для периода 2017–2018 гг. 2,7%, а для периода 2015–2016 гг. порядка 2,0%. Особенно быстрыми темпами росли инвестиции в частный сектор экономики США, составив для периода 2017–2018 гг. порядка 4,8% (в годовом исчислении), а для периода 2015–2016 гг. всего 1,8%³¹.

Применительно к рынку труда произошло улучшение занятости (в среднегодовом исчислении): она увеличилась в 2017–2018 гг. до 161,2 млн человек по сравнению с 158,2 млн человек в 2015–2016 гг. Соответственно, произошло уменьшение и уровня безработицы, которая сократилась с 5,1% в 2015–2016 гг. до 4,2% в 2017–2018 гг. Показательно, что в 2018 г. уровень безработицы на протяжении большей части года был ниже 4,0%, что было самым лучшим её показателем с конца 1960-х годов³². Следует иметь при этом в виду, что снижение уровня безработицы до отметок меньше 4,0% не является простым линейным продолжением улучшения этого показателя, а отражает более значительные структурные сдвиги в экономике.

Устойчивыми темпами увеличивалась и производительность труда, среднегодовые темпы роста которой в частном несельскохозяйственном секторе американской экономики в период 2017–2018 гг. составили 1,3%, в то время как в 2015-2016 гг. － всего 0,7%.³³.

Наконец, драматическим образом изменилась ситуация с оттоком и притоком прямых иностранных инвестиций (ПИИ) в экономику и из экономики США. В частности, в 2018 г. как прямое следствие налоговой реформы 2017., вступившей в силу с 1 января 2018 г., из американской экономики прекратился отток ПИИ, в результате чего нетто-приток ПИИ в экономику США достиг рекордного показателя в 315,4 млрд долл. В итоге в 2018 г. величина нетто-баланса накопленных в американской экономике ПИИ достигла почти 1 трлн долл., в то время как в 2017 г. она составляла немногим более 15 млрд, в 2016 г. － 174,3 млрд, а в 2015 г. вообще имела отрицательное сальдо в 327,9 млрд долларов³⁴.

Заключение

Наметившаяся тенденция к замедлению темпов экономического роста в США в 2019 г., при которой темпы роста реального ВВП, согласно прогнозу Бюджетного управления Конгресса (БУК) США, вряд ли превысит 2,3%³⁵, ставит вопрос о долговечности «трампономики», по крайней мере в том виде, в котором она осуществлялась в 2017–2019 гг. Следует отметить, что администрация Д.Трампа начала энергично стимулировать экономику уже на поздних стадиях нынешнего цикла деловой активности, который начался в июне 2009 г. и к январю 2017 г. находился уже на 90-м месяце фазы подъёма. В этой связи можно указать, что средняя продолжительность последних трёх фаз подъёма американской экономики (с ноября 1982 г. по июль 1990 г., с марта 1991 г. по март 2001 г. и с ноября 2001 г. по декабрь 2007 г.) составила 95 месяцев³⁶. Причины энергичного стимулирования американской экономики администрацией Д.Трампа носили сугубо политический характер и были связаны с желанием нового президента «легитимизировать» свою победу на президентских выборов путём быстрой демонстрации отличия «обаманомики» от «трампономики».

В ближайшем обозримом будущем США вряд ли удастся избежать экономической рецессии; осенью 2019 г. большая часть наиболее авторитетных американских экономистов считали вероятным наступление рецессии к осени 2020 г., то есть к моменту президентских выборов 2020 г., как не превышающую 41%³⁷. Однако самой большой проблемой возможной будущей рецессии экономики США являются не сроки её наступления, а продолжительность и глубина её падения. Именно они в конечном счёте и дадут ответ на вопрос о том, в какой степени «трампономика» является новой формой «диалектического» развития капиталистических отношений в современной высокоразвитой в научно-техническом отношении экономике, а в какой － недолговечным экспериментом, определявшимся исключительно неординарной личностью 45-го президента США и отражавшим специфические особенности развития американского общества во второй декаде XXI столетия.