Введение

Президентство Рональда Рейгана – яркий этап в современной истории США и международных отношений. Победа Рейгана на выборах совпала с началом новой фазы американо-советского противостояния. Переговоры с генеральным секретарём ЦК КПСС М.С. Горбачёвым, ирано-иракская война, события в Иране и Афганистане, гражданская война в Ливане, восстание курдов в Турции – все эти события существенно повлияли на содержание американской внешней политики и нашли отражение в документах, фиксирующих разные стадии её планирования¹.

Курдский вопрос, который занял в современной мировой политике заметное место, является важной частью ближневосточного политического процесса. Курды компактно проживают на территории Ирана, Ирака, Турции и Сирии², поэтому данный вопрос имеет комплексный характер. При его изучении должны учитываться внутриполитическая ситуация и роль в регионе каждого из названных субъектов международных отношений.

Отечественная и зарубежная историографии курдского вопроса обширны, однако вопросы восприятия в США курдского движения и формирования политики Вашингтона в 1980-е годы в отношении курдов остаются малоизученными. Внимание, как правило, концентрируется либо на роли курдов в ближневосточных делах, либо на связях США с конкретными странами, где компактно проживал курдский этнос³.

Внешней политике администрации Рейгана в 1980-х годах посвящён ряд работ американских и российских историков⁴. В то же время проблема планирования курса в отношении движения курдов остаётся малоизученной. Ключевым фактором расширения возможностей изучения данной темы является открытие архивов, в первую очередь документов Государственного департамента США и Центрального разведывательного управления.

Ближневосточная политика Рейгана

Президент Рейган не принимал заметного участия в выработке внешнеполитического курса, сконцентрировавшись на начальном этапе своего президентства на внутренних проблемах страны. Как отмечает российский историк В.Н. Гарбузов, Рейган отдавал предпочтение системе «кабинетного правления», при которой президент оставлял себе роль идеолога, закладывавшего основной посыл политики, в то время как интерпретация исходных данных, подготовка и реализация решений поручалась его подчиненным⁵. Такая же схема распределения полномочий применялась им и в области международных отношений⁶.

Внешнеполитическая программа Рейгана была одухотворена стремлением покончить с разрядкой, выгодной, по его мнению, лишь советской стороне. Президент считал нужным проводить более жёсткую политику в отношении СССР и стран социалистической ориентации⁷. При этом администрация откровенно использовала двойные стандарты: «своих», в число которых входили проамериканские авторитарные режимы, следовало поддерживать, независимо от того, как в этих государствах обстояло дело с правами человека⁸; «чужих», а к таковым были отнесены все просоветские режимы левого толка, следовало бескомпромиссно оценивать на предмет соответствия западным стандартам прав человека, и такой подход служил моральной основой внешней политики США⁹.

Как отмечает американский историк Б. Рейх, в отношении Ближнего Востока у администрации Рейгана не было чёткого плана действий¹⁰. Большую часть команды нового президента, за исключением госсекретаря А. Хэйга, арабо-израильские противоречия интересовали мало, поскольку после подписания кэмп-девидских соглашений конфликтность в этом регионе временно снизилась¹¹. Одновременно Персидский залив стал местом столкновения интересов СССР и США. Подспорьем для выработки ближневосточной политики администрации стала «доктрина Картера», озвученная предыдущим президентом в январе 1980 г. в ответ на вооружённое советское вмешательство в афганские дела. Доктрина обосновала необходимость военного присутствия американских сил в «жизненно важном» регионе для защиты национальных интересов от внешней агрессии¹².

Администрация Рейгана видела в СССР главную угрозу стабильности в районе Персидского залива. В непосредственной близости от зоны прямых американских интересов находился Афганистан, на территории которого располагался значительный контингент советских войск. К тому же США полностью утратили влияние в Иране, где в ходе Исламской революции 1979 г. левые силы кооперировались с режимом Р. Хомейни против либеральной оппозиции и потенциальных сторонников США¹³. Существенным дестабилизирующим фактором стала ирано-иракская война¹⁴, представлявшая угрозу для стран Запада с точки зрения возможных перебоев с поставками нефти. В течение 1981 г. США, используя сложившуюся обстановку в зоне Персидского залива как предлог, сохраняли своё военное присутствие в регионе¹⁵.

Первый этап был связан с личностью государственного секретаря США – Александра Хейга-младшего (в должности 22 января 1981 – 5 июля 1982 гг.) – четырёхзвёздного генерала, работавшего в структуре СНБ при Г. Киссинджере (1969–1973), в аппарате Белого дома при Р. Никсоне и Дж. Форде (1973–1974), а затем возглавлявшего Верховное объединённое командование стран НАТО (1974–1979)¹⁶.

Его взгляды во многом были созвучны предвыборной программе президента, согласно которой внешнюю политику США следовало сопровождать укреплением военного могущества, а противодействие советской угрозе виделось приоритетной задачей¹⁷. С точки зрения госсекретаря, ближневосточные государства от Пакистана до Египта, от Саудовской Аравии до Турции находились в зоне непосредственной советской угрозы, о чём он заявил 20 марта 1981 г. на встрече с законодателями в комитете Сената по иностранным делам¹⁸. На той же встрече он озвучил возможность улучшения отношений с Ираком, политика которого «сдвинулась, из-за чувства беспокойства в отношении советского империализма на Ближнем Востоке».

В то же время госсекретарь заверил дипломатических представителей США на Ближнем Востоке, что Вашингтон продолжит придерживаться картеровской линии строгого невмешательства в ирано-иракскую войну¹⁹. Как отметил американский историк Д. Уолкер, США предпочитали стратегический паритет в ирано-иракской войне и надеялись путём нейтралитета сохранить для себя шансы на восстановление отношений с обеими сторонами конфликта²⁰. Тем не менее, уже при Хейге были заложены основы для улучшения американо-иракских отношений, поскольку стороны смогли сформировать взаимоприемлемую политическую повестку и обменяться мнениями по большинству её пунктов²¹.

Осенью 1981 г. команда Рейгана развернула лоббистскую кампанию в Конгрессе за исключение Ирака из списка стран – спонсоров терроризма²². Хейг, несмотря на личные возражения, в конечном итоге поддержал эту линию. В результате усилий администрации 27 февраля 1982 г. Ирак был вычеркнут из списка стран – спонсоров терроризма, что способствовало улучшению американо-иракских торговых связей²³.

Хейг рассчитывал, что, встав во главе Госдепартамента, он будет играть ключевую роль в реализации внешней политики. Согласно директиве национальной безопасности (NSDD) №2 проблемы планирования и реализации внешней политики сосредотачивались в руках государственного секретаря, тогда как роль советника по национальной безопасности потеряла важность, присущую ей в предыдущие годы²⁴. Однако стремление Хейга единолично принимать решения по внешнеполитическим вопросам (вплоть до отстранения от них даже президента), а также его вспыльчивый, самовластный характер и нежелание сотрудничать с другими членами администрации стали причиной многих внутренних конфликтов²⁵. В конце концов противостояние А. Хейга с большинством президентской команды привело к отставке госсекретаря и его замене на более умеренного и командного политика Дж. Шульца²⁶. В этот период курдский вопрос в работе Госдепартамента или СНБ существенного места не занимал.

С приходом на пост госсекретаря Дж. Шульца в июне 1982 г начался второй этап. К началу 1983 г. сотрудники СНБ в соответствии с президентской исследовательской директивой № 4-82²⁷ смогли выработать национальную стратегию США для Ближнего Востока (которая будет сформулирована в президентской политической директиве № 99 от 12 июля 1983 г.²⁸). Госдепартамент взял курс на сближение с Ираком и восстановление двусторонних дипломатических отношений. Была открыта возможность для поездки американских представителей в Ирак: в январе 1983 г. американская сторона готова была встретиться с иракской делегацией²⁹, однако болезнь министра иностранных дел С. Хаммади тогда помешала этим планам. Наконец, 10 мая 1983 г. в Париже состоялась встреча Дж. Шульца и министра иностранных дел Ирака Т. Азиза³⁰, на которой госсекретарь подтвердил намерение США придерживаться нейтралитета в ирано-иракской войне, при этом отметив, что им удалось помочь Ираку «иными способами».

В октябре 1983 г. представители Госдепартамента обсудили последствия сближения между США и Ираком, а также экономические, дипломатические и иные (подразумевались военные и разведывательные) действия, которые необходимо будет предпринять после восстановления двусторонних отношений³¹. Началась подготовка поездки специального представителя президента США в Ирак, на которую не повлияли даже сообщения об использовании иракской армией химического оружия против иранских войск и курдских инсургентов³².

Проблема применения химического оружия баасистским режимом волновала дипломатическое ведомство прежде всего из-за его негативного воздействия на общественное мнение в отношении Ирака. Известия об участии американских фирм в поставках иракской стороне компонентов для создания оружия массового уничтожения также могли сыграть негативную роль в американских внутриполитических дебатах³³. Обоснование улучшения отношений было высказано в президентской директиве №114, касавшейся хода ирано-иракской войны³⁴.

В декабре 1983 г. Ирак посетил специальный представитель президента США Д. Рамсфельд. Он обменялся рукопожатиями с С. Хусейном и передал послание Рейгана, содержавшее предложения по нормализации отношений между двумя странами³⁵. Во время визита Рамсфельда в Багдад обсуждались перспективы восстановления дипломатических контактов, способы активизации экономических связей, возможность ускорения поставок иракской нефти на Запад, условия предоставления баасистскому правительству кредитов, а также возможности закупки Ираком западных вооружений и технологий двойного назначения. Обе стороны подтвердили готовность восстановить дипломатические отношения в полном объёме после урегулирования экономических вопросов.

На втором этапе важная роль в осуществлении американской политики отводилась ЦРУ. Руководитель разведки У. Кейси (20 января 1981 – декабрь 1986 г.) получил от президента карт-бланш на секретные операции, направленные против просоветских и антиамериканских режимов³⁶. ЦРУ изучило сложный многоугольник отношений США, СССР, Ирака, Ирана, Турции и Сирии в зоне Персидского залива и специфику курдского национального движения в этих странах. На основе оценок ЦРУ, доводимых лично до Рейгана и Шульца, происходило формирование официальной дипломатической позиции по курдской проблеме в Совете национальной безопасности и Госдепартаменте.

гг. В первую очередь изменилась сама динамика международных отношений: встреча Рейгана и Горбачёва в Рейкьявике в октябре 1986 г. положила начало выстраиванию американо-советского диалога³⁷ и отодвинула на второй план взаимные претензии. Вашингтон, декларируя стремление найти точки соприкосновения с СССР по ключевым мировым проблемам, не собирался отказываться от стремления ослабить влияние СССР в мире, и снижать давление на антиамериканские режимы, остававшиеся клиентами СССР³⁸.

Большое влияние на ближневосточную политику США оказал скандал Иран-контрас («Ирангейт»). Скандал был связан с выявлением фактов продажи американского оружия Ирану в обход наложенного Конгрессом эмбарго и ряда законов, поддержанных в том числе администрацией Рейгана. Получаемые с продажи средства должны были идти на поддержку никарагуанских антиправительственных сил – контрас. Также команда Рейгана рассчитывала, что Иран в обмен на поставки оружия и военных материалов поможет с освобождением американских заложников в Ливане (захваченных проиранскими террористическими организациями). Промежуточным звеном в американо-иранской связи оказался Израиль, осуществивший трансфер вооружений³⁹.

Скандал пошатнул престиж администрации Рейгана и внутри страны, и среди арабских государств⁴⁰. «Ирангейт» повлиял на состав СНБ и ЦРУ: в отставку были отправлены советник по национальной безопасности Дж. Пойндекстер и директор разведки У. Кейси (с 18 декабря 1986 г. по 26 мая 1987 г. обязанности директора Центральной разведки исполнял Роберт Гейтс). Косвенно был задет скандалом и госсекретарь, но прямых обвинений ему не предъявлялось. Шульц получил полную поддержку Рейгана и продолжил осуществлять свою деятельность до конца его президентства.

Скандал Иран-контрас стал тревожным сигналом для иракского руководства. Оно увидело в американо-ирано-израильской сделке прямую угрозу. Доверие к американской стороне было поколеблено. Саддам Хусейн, и до того подозрительно относившийся к американской дипломатии, получил основания считать, что США в любой момент могут прямо или опосредованно выступить в поддержку Ирана в войне, в том числе через поддержку курдских сепаратистов⁴¹. Стремясь нейтрализовать курдскую угрозу и подорвать экспансионистские планы Тегерана, Багдад сделал ставку на применение в войне оружия массового уничтожения.

Использование иракской армией в 1987–1988 гг. химического оружия, от которого пострадало собственное мирное население (в первую очередь иракские курды), вызвало международный скандал. Вашингтон, несмотря на протесты мировой общественности и части американского общества, не стал предпринимать каких-либо антииракских акций. В ООН США наравне с СССР фактически поддержали Ирак⁴², а президент Рейган наложил вето на акт Конгресса против геноцида курдов⁴³. Рейган до конца президентства надеялся, что выстраивание хороших американо-иракских отношений будет служить интересам США на Ближнем Востоке, даже если для этого необходимо будет принести курдов в жертву. Ни сам президент Рейган, ни первые лица его администрации, конечно же, напрямую о подобном в публичных выступлениях не говорили. Однако сами за себя говорят действия администрации, направленные на поддержку Ирака: стремление снять с Багдада вину за применение химического оружия, попытки обвинить в этом Иран, наконец, замалчивание масштабов трагедии и роли самих США. Есть также свидетельства работников низшего звена американского дипломатического ведомства. Так полковник Р. Франкона, бывший в 1988 г. военным атташе при американском посольстве в Ираке, в интервью 2013 г. сказал: «Иракцы никогда не предупреждали нас о намерении применить [нервно-паралитический] газ [против курдов]. Им и не нужно было. Мы заранее знали [об этом]»⁴⁴.

Место курдского вопроса в ближневосточной политике Рейгана

Ещё при президентах Дж. Форде и Дж. Картере был выработан подход, заключавшийся в дипломатическом дистанцировании от курдов, при сохранении контактов с их ключевыми политическими лидерами через спецслужбы⁴⁵.

После 1975 г. курдский вопрос оставался зоной компетенции ЦРУ. Интенсивно его проработка началась после Исламской революции в Иране в 1979 г.⁴⁶, и была связана с изучением потенциала курдов на случай их использования в противостоянии с режимом Хомейни⁴⁷. Тем не менее, Картер не решился задействовать курдское национальное движение в Иране. Администрация Рейгана унаследовала подходы предшественников к курдской проблеме.

Среди государств – союзников США, имевших ключевое значение на Ближнем и Среднем Востоке, было одно, симпатизировавшее курдскому национальному движению (в большей степени в Ираке) – Израиль. У Тель-Авива были давние доверительные отношения с лидерами курдов, начиная с Муллы Мустафы Барзани и заканчивая его сыновьями Идрисом и Масудом⁴⁸. Израильское руководство считало баасистское правительство Ирака своим главным врагом в регионе, поэтому в противовес ему поддерживало курдский сепаратизм. Как утверждает беглый офицер Моссада В. Островский, в 1980-е годы Израиль придерживался политики «ограниченного сотрудничества» с курдами, которое «расширилось» в годы ирано-иракской войны⁴⁹.

Курдская проблематика упоминалась на встрече специального представителя Госдепартамента по ближневосточным делам Ф. Хабиба и посла США в Израиле С. Льюиса с израильской военной делегацией во главе с замминистра обороны (одновременно министром связи) М. Ципори и главой израильского генштаба генералом Р. Эйтаном 12 мая 1981 г.⁵⁰ На встрече израильская сторона уделяла большое внимание вопросу сирийско-израильских отношений, были затронуты вопросы ирано-иракской войны и места курдского движения в ней.

Существовал также фактор курдского лоббизма в США. Сплочение курдской диаспоры произойдёт лишь в марте 1988 г., после иракской химической атаки на курдский город Халабджа в Иракском Курдистане, тем не менее, ещё со времён пребывания в США Мустафы и Масуда Барзани во второй половине 1970-х годов⁵¹, отдельные представители курдов старалась наладить отношения с американскими политиками и законодателями. В поддержку курдского народа выступали такие политические деятели, как сенаторы-демократы Г. Джексон, У. Проксмайер, конгрессмены демократ Т. Дэшл и республиканец Р. Майкл⁵². Проводником лоббизма курдских интересов в США стал американский гражданин курдского происхождения доктор Наджмалдин Карим⁵³. Каких-либо определённых успехов, кроме нескольких выступлений законодателей в Конгрессе и статей в американской прессе по курдской проблеме, курдским лоббистам добиться не удалось.

Курдский вопрос в политике США в контексте ирано-иракской войны

С начала Исламской революции 1979 г. в Иране между Тегераном и Вашингтоном сохранялись напряжённые отношения. В то же время из Багдада поступали сообщения о готовности к диалогу с американской администрацией. Иракцы рассчитывали заручиться нейтралитетом, а возможно даже военно-технической и политической поддержкой США. В Вашингтоне положительно воспринимали сигналы из Багдада по урегулированию давних разногласий.

В американском руководстве опасались, что победа любой из стран приведёт к становлению нового регионального гегемона, не имеющего альтернативы, а их ослабление может быть использовано Советским Союзом для расширения экспансии⁵⁴. Подтверждению этой позиции служили доклады ЦРУ о ходе и перспективах ирано-иракской войны, представленные в феврале и июне 1982 г. директору разведки У. Кейси и доведённые до сведения президента⁵⁵. Одним из важных моментов этих докладов было упоминание курдского движения, используемого обеими сторонами конфликта.

В ЦРУ отмечали, что Иран является желанной целью для советской политики в регионе, и Москва прилагает усилия для поддержания антизападных настроений среди фундаменталистов⁵⁶. Но, несмотря на продолжение действия советско-иракского договора о дружбе 1972 г., отношения между Москвой и Багдадом в 1981 г. были напряжёнными⁵⁷. Причиной тому стали, с одной стороны, проведенные режимом Саддама Хусейна репрессии в отношении иракских коммунистов (1979–1980 гг.), с другой стороны, непрямая поддержка Советским Союзом левых курдских движений. Закономерным следствием этих осложнений явилось решение советской стороны заморозить поставки оружия воюющим сторонам в начале ирано-иракской войны (впрочем, уже к маю 1982 г. разногласия между Москвой и Багдадом были урегулированы и продажа оружия в Ирак была восстановлена).

В 1982 г. стратегическое положение стран в ирано-иракской войне изменилось, что повлияло на американскую политику. Заняв ряд пограничных иранских территорий, Саддам Хусейн принял решение перейти к стратегической обороне. Восстановив силы, Иран начал контрнаступление летом 1982 г. В июне 1982 г. ЦРУ рисовало неутешительную картину положения иракской армии и возможного будущего, если Иран окажется победителем в войне⁵⁸. С точки зрения экспертов разведывательного сообщества, иранская победа грозила утратой США влияния в зоне Персидского залива и расползанием Исламской революции на ближайшие арабские страны. К середине 1983 г. иракские войска были выбиты с иранской территории, а иранские силы перешли границу и стали угрожать Ираку⁵⁹.

Перелом в войне стал сигналом для США к ускорению действий по восстановлению американо-иракских отношений, также как он стал сигналом для СССР. Ирак смог стабилизировать своё положение на фронте благодаря возобновлению поставок советского оружия и техники⁶⁰ и финансовой помощи ряда арабских стран (в первую очередь Иордании, Кувейта и Саудовской Аравии)⁶¹, а также поставкам технологий «двойного назначения» и кредитов, предоставленных западными странами (США и Францией)⁶².

После вторжения в Иран в 1980 г., баасистское правительство организовало поддержку иранским курдам во главе с А.-Л. Касемлу (глава Демократической партии Иранского Курдистана – ДПИК)⁶³. Иран в свою очередь сделал ставку на клан Барзани: режиму Хомейни удалось договориться с Масудом (лидером Демократической партии [Иракского] Курдистана – ДПК) и его братом Идрисом. Силы ДПК оказали иранской армии помощь в подавлении движения Касемлу. Тегеран спонсировал создание Народного демократического фронта (НДФ) во главе с ДПК, объединившего вокруг себя разрозненные организации иракских курдов (в первую очередь исламского и умеренно-левого толка), желавших взять реванш за поражение 1975 г.⁶⁴ Прямая взаимосвязь между режимом Хомейни и НДФ давала иракским официальным лицам возможность назвать это движение «пятой колонной» в Ираке.

Параллельно НДФ существовал Народный демократический и патриотический фронт (НДПФ), основанный лидером Патриотического союза Курдистана (ПСК) Дж. Талабани и представителями левых курдских организаций. НДПФ финансировался Сирией – опосредованным союзником Ирана в войне, а по оценкам ЦРУ, через Дамаск в финансировании движения Талабани участвовал СССР⁶⁵. НДПФ пришлось вести борьбу на два фронта: против режима Саддама Хусейна, ввиду острого антагонизма между Дамаском и Багдадом, и против НДФ за власть в Иракском Курдистане⁶⁶.

Поддержка Ираном ДПК не осталась без внимания со стороны режима Саддама Хусейна. Опасаясь развёртывания наступления в Иракском Курдистане после взятия в июне 1983 г. иранцами пограничного города Хадж-Умран и стремительного роста контролируемой ДПК территории, Багдад пошёл на переговоры со второй по силе партией иракский курдов – ПСК⁶⁷. Дж. Талабани была обещана финансовая и военно-техническая поддержка, а также пересмотр закона о курдской автономии и предоставление мест в правительстве и парламенте. Взамен ПСК в кооперации с лояльными центральному правительству курдскими отрядами фурсан должен был сдерживать силы ДПК и союзных им иранцев⁶⁸. Благодаря этому политическому ходу, баасисты способствовали скорому развалу НДПФ, устранили (на время) влияние Дамаска на Талабани⁶⁹ и смогли вывести резервные силы с северного фронта. В тяжелый период иранского наступления летом 1983 г. переброска сил из Иракского Курдистана на южный фронт серьезно усилила армию и укрепила моральный дух иракцев⁷⁰.

1984 год стал переломным для курдского движения: в Турции началось восстание Рабочей партии Курдистана (РПК) во главе с А. Оджаланом, в Ираке курды под руководством Масуда и Идриса Барзани и Дж. Талабани смогли де-факто установить контроль над Иракским Курдистаном. Продолжалось сопротивление режиму аятоллы Р. Хомейни иранских курдов. Как отмечают специалисты ЦРУ, впервые за 50 лет курдское движение охватило практически все страны, где проживает этот народ⁷¹.

Вашингтон воспринимал продолжавшуюся ирано-иракскую войну как угрозу своим национальным интересам в регионе и для союзных режимов в Персидском заливе. ЦРУ активно следило за курдскими действиями на фронтах войны, предоставляя Белому дому информацию об организациях, связанных с Багдадом и Тегераном. Специалисты из американской разведки докладывали, что Иран стремится дестабилизировать ситуации и по возможности навредить тем странам, которые оказывают поддержку Ираку в войне (в первую очередь Саудовской Аравии)⁷².

В докладах ЦРУ, рассматривавших позицию Ирака, сообщалось, что баасистский режим, переживая трудности в ходе войны, стремится к сближению с умеренными арабскими режимами, большинство из которых – союзники США. В отношении самих США Багдад также занял умеренную позицию и стремится к устранению разногласий⁷³. СССР пытался наладить связи с Ираком и повлиять на политику Багдада по курдскому вопросу, однако Саддам в тот момент с настороженностью отнёсся к советской дипломатической игре⁷⁴.

Выводы американских спецслужб по курдской проблеме в Ираке эволюционировали от оценки курдов как незначительной силы, способной лишь на то, чтобы стать источником легкого беспокойства для баасистского режима в 1983 г.⁷⁵, к заключению, что они настолько сильны, что способны открыть второй фронт в ирано-иракской войне и значительно осложнить жизнь Багдаду в 1985 году⁷⁶.

Разразившийся в 1986 г. в США скандал «Иран-контрас» имел отклик у баасистского режима в Ираке. Саддам Хусейн увидел в американских действиях прямую угрозу целостности и суверенитету Ирака⁷⁷. Он стал опасаться, что американцы вместе с израильтянами могут оказать поддержку иракским курдам, как это было в 1970-е годы, и потому сделал ставку на применение химического оружия против повстанцев. В 1987 г. началась печально известная операция под кодовым названием «Аль-Анфаль» (с араб. – трофеи) – программа по выселению курдского населения из пограничных зон Северного Ирака в отдельные резервации, а также по борьбе с курдскими повстанцами с применением химического оружия, которая реализовывалась с 29 марта 1987 по 23 апреля 1989 гг.⁷⁸

Политика США в отношении турецких курдов

Американо-турецкие отношения в 1981–1983 гг. характеризовались прагматическим взаимодействием, направленным на поддержание региональной стабильности. Турция, несмотря на предсказания американских экспертов в 1981 г., не пострадала от ирано-иракской войны. Наоборот, обе воюющие стороны стремились к улучшению отношений с Анкарой. Для Ирака это направление стало жизненно важным после того, как Сирия перекрыла иракский нефтепровод, проходивший через её территорию. Единственный действующий трубопровод проходил по турецкой территории и имел меньшие мощности. Турция, эффективно использовавшая ирано-иракскую войну, смогла добиться существенного роста товарооборота с обеими странами. Совокупный товарооборот между Турцией и каждой из стран по отдельности составил 2 млрд долларов⁷⁹.

Помимо экономических, у Ирака и Турции были похожие геополитические интересы – в сдерживании курдского национализма. В США терпимо относились к турецкой позиции и стремились выстроить хорошие отношения с военным правительством К. Эврена, обещавшим после установления порядка в стране вернуться к демократическому правлению. В ноябре 1982 г. была принята новая конституция Турции, президентом стал сам Эврен. Курс на демократизацию был положительно оценен Вашингтоном⁸⁰. Ещё через год, в ноябре 1983 г. прошли парламентские выборы.

Окончание военного правления позволило выйти из подполья оппозиционным организациям, в том числе РПК, руководство которой взяло курс на подготовку восстания в районах проживания турецких курдов. Появление «зоны безопасности» в виде курдского анклава в Северном Ираке сыграло на руку РПК: они организовали базы в приграничных районах, чтобы при необходимости иметь возможность уйти от преследования вооружённых сил Турции в Иракский Курдистан⁸¹. В августе 1984 г., началось подготовленное РПК восстание в юго-восточных провинциях Турции⁸².

Позиция США в отношении турецких курдов оставалась неизменной. Американское руководство видело в Анкаре надёжного военно-политического партнёра и главного союзника в регионе, а турецкие курды причислялись к леворадикальным просоветским элементам⁸³. Последние также обвинялись турецким правительством в организации терактов и участии в глобальной торговле наркотиками, что подтверждалось донесениями ЦРУ⁸⁴. Именно эти факты имели решающее значение при определении политики США в отношении турецкого Курдистана.

Специфика сирийского курдского вопроса и позиция США

Сирийский вопрос был одним из ключевых в ближневосточной политике США в годы президентства Рейгана. Вашингтон видел в сирийском диктаторе Х. Асаде «плохого парня» Ближнего Востока, являющегося ярым противником государства Израиль, главным союзником Советского Союза в регионе и сторонником использования террористических методов решения внутри- и внешнеполитических вопросов⁸⁵. Как отмечает российский историк В.А. Музалевская, администрация Рейгана явно недооценивала роль и место Сирии на Ближнем Востоке, считала её после предательства А. Садата одиночкой в противостоянии с Израилем и не заметила, как страна стала «стержнем арабской нации»⁸⁶.

При этом Белый дом явно устраивала ситуация, когда сирийские войска контролировали часть Ливана в долине Бекаа. Такое положение дел влияло на ход продолжавшейся гражданской войны в Ливане, давая возможность ливанским мусульманам и палестинским беженцам найти безопасное место; стабилизировало часть страны, не давая ситуации вылиться в полномасштабные столкновения христиан и мусульман⁸⁷. Южный Ливан, в 1982 г. временно занятый израильскими силами, а в 1984 г. – американскими, оставался буфером между Израилем и Сирией. Ведущий советский и российский эксперт по Ближнему и Среднему Востоку Е.М. Примаков полагал, что США положительно отреагировали на ввод сирийских войск в Ливан, и сирийцы, по его мнению, пошли на этот шаг только после одобрения со стороны США, даже не поставив в известность руководство Советского Союза (1 июня 1976 г., в день ввода сирийских войск, в Дамаске с официальным визитом находился председатель Совета министров СССР А.Н. Косыгин)⁸⁸.

Официально Вашингтон порицал связи сирийского режима с международными террористическими организациям и его нежелание наладить контакт с израильской стороной⁸⁹. Однако на деле США, как и Израиль, режим Асада устраивал в контексте его конфликта с Ираком и Египтом⁹⁰. Администрация Рейгана не считала Сирию сильным игроком в арабском мире, хоть американцам и приходилось считаться с советским присутствием на сирийской земле. Поэтому потенциал американо-сирийских отношений оставался незадействованным при Рейгане, но сыграл свою роль уже во время войны в заливе 1991 году⁹¹.

Эта двойственная позиция соблюдалась и в отношении курдов, проживавших в Сирии и прибывших в эту страну, спасаясь от преследований в других ближневосточных государствах. В это время режим Асада предоставлял убежище на своей территории многим курдским организациям, в том числе сторонникам РПК (сражавшимся с турецким правительством) и ПСК (боровшимся с баасистским правительством Ирака)⁹². Хотя американцы публично и осуждали пребывание лидеров РПК и ряда других курдских организаций в Сирии⁹³, они не предпринимали никаких дипломатических или иных мер против Дамаска.

Заключение

Курдский вопрос в политике администрации Р. Рейгана в 1981–1987 гг. был включён в общий контекст ближневосточной политики США и влиял на их дипломатические отношения со странами региона – Турцией, Ираком, Ираном и Сирией, в которых курдское движение играло заметную роль. Вашингтон не видел в курдах потенциальных союзников в реализации своих планов на Ближнем и Среднем Востоке, тем не менее, американцы не игнорировали потенциал курдского движения как в регионе Персидского залива, так и в мировом масштабе.