Отношения США с умеренной сирийской оппозицией осложнялись нежеланием администрации Обамы втягиваться в очередной конфликт на Ближнем Востоке и способствовали расколу противников президента Асада. Новый удар по ним нанесла операция российских ВКС в Сирии. США не попытались предотвратить её начало или потребовать её прекращения. Турция и Саудовская Аравия, со своей стороны, были готовы начать поставки ПЗРК противникам Асада, но не решились на это без поддержки Вашингтона¹. Своё бездействие администрация Обамы легитимировала бесперспективностью российских ударов с воздуха². Их первоочередной целью стали именно подразделения умеренной оппозиции, нанёсшие ряд чувствительных поражений режиму Асада весной-летом 2015 года. Следует отметить, что эти поражения связаны с наращиванием поставок противотанковых комплексов TOW для умеренной оппозиции со стороны Турции. США, в свою очередь, опасались столкновения с Россией в Сирии. Поэтому не только не увеличили, но и пошли на сокращение объёмов помощи сирийским повстанцам с началом российской военной операции. Так, были уменьшены поставки оружия светской группировке «Южный фронт» через Иорданию, а поддержка через узкий «коридор Азаз», связывавший сирийскую провинцию Алеппо и Турцию, в принципе прекратилась. Более того, администрация Обамы продолжала опасаться поражения режима Асада и последствий этого поражения³.

США дискредитировали себя в глазах оппозиции и в ходе переговорного процесса. Стратегия президента Обамы склонить Асада к переговорам потерпела неудачу. Ни в ходе череды поражений весны – лета 2015 г., ни в ходе успешных контрнаступлений осенью 2015 г. – весной 2016 г. режим Асада не пошёл на уступки в переговорном процессе. В итоге американские дипломаты начали давить на оппозицию, склоняя её к компромиссу с официальным Дамаском. Речь шла не только о необходимости сесть за стол переговоров с представителями режима. Вашингтон настаивал на включении с состав оппозиционной делегации нескольких представителей, лояльных Москве и Дамаску⁴. На подобные условия «Высший переговорный комитет» идти отказался⁵.

Более того, представители оппозиции отказывались общаться с делегацией Б. Асада в рамках очередного раунда женевских переговоров в январе 2016 г. («ЖеневаIII») пока не будут прекращены бомбардировки мятежных районов и блокада Алеппо. Однако позиция американских дипломатов была иной – необходимо вести диалог без предварительных условий⁶. В результате переговоры между оппозицией и режимом вплоть до февраля 2017 г. заканчивались с одним и тем же результатом – одна из делегаций покидала конференцию. Прорыва в межсирийском урегулировании достигнуть так и не удалось.

В результате оппозиция режиму (как светская, так и исламистская её часть) стала обвинять США в предательстве сирийской революции⁷. Причиной было не только сокращение объёмов помощи и нежелание свергать режим в Дамаске, но и неспособность Вашингтона обеспечить деэскалацию конфликта. США пытались это сделать через дипломатические договорённости, такие как «химическая сделка» 2013 г. или соглашение о зонах деэскалации. Оно было заключено госсекретарём Дж. Керри и министром иностранных дел РФ С. Лавровым в сентябре 2016 года. Однако все эти договорённости не содержали какого-либо механизма наказания за их нарушение. В итоге авиаудары сирийских ВВС при помощи бочковых бомб, начинённых хлором, стали обыденностью.

Мнения сверхдержав по этим инцидентам разошлись. Вашингтон не ставил под сомнение доклады Совместного механизма ОЗХО и ООН (The Organisation for the Prohibition of Chemical Weapons – United Nations Joint Investigative Mechanism) по расследованию случаев применения химического оружия в Сирии⁸. Москва, в свою очередь, не признавала ответственность Дамаска в применении данного оружия, называя атаки хлором «провокациями террористов». Данное расхождение только усложняло конструктивный диалог двух стран по урегулированию конфликта. При этом отсутствие какой-либо реакции США косвенно привело к применению зарина авиацией Сирийской арабской армии при атаке на г. Хан-Шейхун – ключевой опорный пункт повстанцев в боях за север провинции Хама⁹.

Не изменил ситуацию и приход новой администрации. Дональд Трамп ещё в ходе предвыборной кампании продемонстрировал своё безразличие к внутрисирийскому конфликту. Его интересовала исключительно победа над «Исламским государством», а умеренная сирийская оппозиция такому развитию событий никак не способствовала. В дискурсе Д. Трампа она была ненадёжным партнёром («Мы не знаем, кто они»), а программа её подготовки не отвечала интересам США («опасная и расточительная»)¹⁰. Поэтому в июле 2017 г. была закрыта программа ЦРУ по поддержке оппозиции, а к концу года были прекращены выплаты пособий повстанцам.

В результате сокращения и в конечном счёте прекращения помощи умеренная сирийская оппозиция стала играть всё меньшую роль на поле боя, так как её военный потенциал был исчерпан. ССА не смогла противостоять ни боевикам «Хайят Тахрир аш-Шам» (ХТАШ), ни проасадовским силам, была разбита и собрана вновь уже в сентябре 2017 года¹¹. Теперь она стала вспомогательной силой турецких военных частей. Её основу составили отступившие в Турцию сирийские повстанцы, а также завербованные на сирийской территории добровольцы. Они по-прежнему видят своим главным врагом Башара Асада, но теперь противостоят, как правило, курдским формированиям «Сирийских демократических сил» в ходе операций турецкой армии.

Локализованные на севере Сирии исламистские формирования перед лицом общего врага стали также блокироваться с ХТАШ, самой сильной из антиасадовских группировок¹². В частности, салафитская группировка «Ахрар-аш-Шам» с февраля 2017 г. является врагом бывшей «Нусры», однако блокируется с террористами в боях против САА в Идлибе¹³. У них нет возможности получать американскую помощь. Подобные вещи пресекаются боевиками ХТАШ¹⁴. Таким образом, разделение противников Асада на умеренных и террористов в условиях продолжения военных действий становится невозможным.

Формирования повстанцев на юге Сирии стали «заложниками» российско-американского соглашения о зонах деэскалации, заключённого в июле 2017 года. Оно позволяло избежать столкновения России и Америки в южной Сирии. Получали условные преференции и союзники США – Иордания и Израиль. Амман мог теперь надеяться на снижение потока беженцев, число которых на территории королевства достигло 1,3 млн человек. Тель-Авив минимизировал вероятность превращения южных сирийских провинций в базу для нанесения ударов по своей территории¹⁵.

Однако администрация Трампа повторила ошибку прежнего главы Белого дома и оставила нарушение соглашения о перемирии без последствий для нарушителя. Оно де-факто прекратило своё действие в июне 2018 г. с началом крупного наступления сил Асада на южном направлении. Удар затрагивал зоны, контролируемые ИГ и ХТАШ (южный участок Голанских высот). Тем не менее под удар попали и отряды умеренной оппозиции. Американские власти вновь ограничились обвинениями в адрес РФ¹⁶. Оппозиционерам оперативно сообщили, что помощи от Америки ждать не стоит. Непримиримым противникам Асада США предоставили возможность эвакуироваться в северную Сирию, где повстанцы могли бы продолжить борьбу¹⁷. Ещё одним вариантом, как в случае с волонтёрами из организации «Белые каски», была эвакуация с территории Сирии при посредничестве США. Вновь последовали обвинения со стороны сирийской оппозиции в адрес Соединённых Штатов в «злонамеренном» бездействии¹⁸.

Единственными из антиасадовских подразделений, которые всё ещё поддерживают контакт с американскими военными, остаются бывшие бойцы ССА, сконцентрированные на базе Эт-Танф (Al Tanf) в районе сирийско-иракской границы. Они представляют собой объединение пяти группировок численностью в несколько сотен человек. Их первоочередная задача – патрулирование местности и борьба с остатками ИГ в районе Сирийской пустыни. Им помогают 150 американских военнослужащих, проводящих физическую и огневую подготовку¹⁹. Их роль была определена по итогам саммита в Эр-Рияде в мае 2017 г., где было решено создать многонациональные силы оперативного реагирования численностью 34 тыс. человек. Их цель – борьба с джихадистами в треугольнике «Иордания – Ирак – Сирия»²⁰.

Эт-Танф несколько раз становился местом столкновения проамериканской коалиции и проиранских сил. Дело в том, что он находится на шоссе Багдад – Дамаск. Присутствие на нём американских военнослужащих и созданная ими «зона безопасности» радиусом 55 км осложняют иранские поставки боевиков и оружия из Ирака в Сирию²¹. Канал был создан иранцами в ходе кампании против ИГ, но американские военные и их сирийские «протеже» осложняют его работу. Все попытки выбить из Эт-Танфа остатки антиасадовских сил заканчивались разгромом наступавших. Американское командование подчёркивало, что данный объект очень важен для борьбы с ИГ, и они не позволят покушаться на своих солдат в Эт-Танфе.

Эта позиция не означает, что присутствие США в Сирии имеет долгосрочный характер. На саммите в Эр-Рияде президент Трамп, обращаясь к лидерам ближневосточных государств, отнёс борьбу с терроризмом к их жизненно важным интересам («95% жертв терроризма – мусульмане»). Поэтому именно они, а не американцы, должны нести бремя лидерства в противостоянии с исламскими радикалами («мы не можем сокрушить этого врага за них»)²². Однако и скорого ухода американских военных из Сирии ждать не следует.

Дело в том, что у американского истеблишмента нет единого мнения относительно сирийской политики США. Одна часть считает, что необходимо сохранять присутствие и противостоять иранскому влиянию в регионе. Другая не видит легальных оснований для нахождения американских войск в Сирии и настроена на их выводе. Все усилия по борьбе с ИГ, с их точки зрения, должны перейти в сферу России и Ирана²³. Эти расхождения отчётливо проявили себя после объявления президента Трампа о начале вывода войск из Сирии, сделанного 19 декабря 2018 г. В течение двух недель оно было дезавуировано заявлениями представителей американского политического истеблишмента и Министерства обороны США²⁴. Процесс вывода войск не получил чётких хронологических рамок и не означает прекращения американского военного присутствия в Сирии. В данном вопросе многое будет определять мнение военного командования США. Оно учитывает угрозу со стороны движения «Хезболла» и иранского спецподразделения «Аль-Кудс», действующих в Сирии. Однако свою основную цель Министерство обороны видит в недопущении возрождения «Исламского государства». Исходя из этого, их основной задачей будет подготовка местных сил безопасности. На её решение экс-министр обороны Дж. Мэттис отводил минимум полтора года²⁵.

Во-первых, режим Асада способен сорвать американские усилия по борьбе с ИГ. Сирийские власти прибегли к довоенной практике использования межобщинных противоречий в борьбе с внутренними врагами. Племя Баггара, имеющее исторический конфликт с курдами в северной Сирии, стало основной ударной силой в борьбе Дамаска с «Сирийскими демократическими силами» (СДС)²⁶, основу которых составляют курдские «самооборонцы». На сегодняшний день они ключевые союзники США в борьбе с «Исламским государством» в Сирии. Их нацеленность на борьбу с джихадистами не сближает сирийских курдов с Дамаском. Позиции СДС были дважды атакованы проасадовскими силами в феврале и апреле 2018 года. На помощь курдам приходит авиация международной коалиции. Это значит, что есть риск прямого столкновения между ВВС коалиции и сирийскими ПВО, на вооружении которых имеются российские комплексы С-300.

Поэтому США стоило бы взять на себя главную роль в урегулировании сирийского конфликта. Первым шагом должно стать объединение сирийской оппозиции. На данный момент она расколота на тех, кто находится за пределами Сирии, и тех, кто находится на незанятых войсками Асада территориях (провинция Идлиб, западная часть провинции Алеппо, северная часть провинции Хама). «Высший комитет по переговорам» не признают внутри Сирии, поскольку он слишком мало сделал для самих сирийцев: переходное правительство не сформировал, поставки гуманитарной помощи не наладил²⁷. Ядром сопротивления Асаду внутри Сирии стал «Национальный фронт освобождения», получающий поддержку Турции. У него происходят регулярные столкновения с ХТАШ, которая не признаёт зоны деэскалации и процесс мирного урегулирования в целом²⁸.

Третий этап начинается с проведения местных, парламентских и президентских выборов. В первых двух случаях в основе выборного процесса должен лежать метод Сент-Лагю. Данная система пропорционального распределения мест в парламенте успешно зарекомендовала себя в ходе региональных выборов в Ираке в 2013 году. Этот подход позволит многим мелким партиям получить представительства и в региональных собраниях, и в федеральном парламенте. Данный вопрос принципиально важен при учёте интересов как алавитской общины, так и Ирана в послевоенной Сирии. Тегеран, с уходом клана Асада от власти, теряет своего регионального союзника. Однако гарантии сохранения в сирийском руководстве алавитов, вместе с гарантиями безопасности Б. Асаду и его семье, которые могли бы взять на себя Россия и Иран, передача провинции Латакия в сферу ответственности российских и иранских миротворцев могут склонить иранцев к принятию переходного процесса и участия в нём.

Данная инициатива требует политической воли от американского руководства. Стремление США отстраниться не способствует разрешению конфликта. Нынешний дипломатический процесс по межсирийскому урегулированию зашёл в тупик. Большая часть оппозиции отказывается участвовать в организованном Россией сочинско-астанинском переговорном процессе²⁹. Предложенный в его рамках проект новой сирийской конституции был отвергнут как правительством Дамаска, так и большинством оппозиционных групп. Создание же в январе 2018 г. Конституционного комитета Сирии не даёт гарантии, что его состав и итоговый проект основного закона будут приняты как режимом Асада, так и его противниками. При этом нельзя сказать, что между РФ и сирийской оппозицией есть непримиримый антагонизм. Россия стремилась максимально расширить представительство противоборствующих в Сирии групп в рамках диалога в Сочи и Астане. Председатель «Высшего переговорного комитета», наиболее представительного органа сирийской оппозиции за пределами Сирии, Наср аль-Харири встречался с министром иностранных дел РФ С. Лавровым в конце октября 2018 г. Оппозиция согласна и с российским военным присутствием в Сирии, и с российским посредничеством в процессе урегулирования, о чем неоднократно заявляла. Противников Асада не устраивает прямолинейная поддержка Москвой правительства в Дамаске, не намеренного проводить коренные политические преобразования, и имитация миротворческого процесса. Поэтому сочинско-астанинские переговоры являются бесперспективными с точки зрения урегулирования конфликта в Сирии.

У США была возможность не допустить затягивания конфликта и превращения его из гражданского в международный. Умеренная сирийская оппозиция, при должной поддержке, могла стать силой, которая не допустила бы распад Сирии и дала бы отпор террористам. Особенно в первые два года конфликта, когда исламистские лозунги не получили широкого распространения. Однако и администрация Обамы, и администрация Трампа старались ограничить американское вмешательство в Сирию. Причина в обоих случаях была одна – избежать втягивания Америки в очередную войну на Ближнем Востоке. Этого достичь не удалось – оба президента были втянуты в конфликт. Б. Обама был против военных ударов по сирийским правительственным объектам, но в 2014 г. начал компанию бомбардировок ИГ в Сирии. В этих обстоятельствах светские группировки умеренной оппозиции стали получать от США военную помощь. Белый дом рассчитывал на политические уступки оппозиционерам со стороны Асада и военную победу над ИГ. Второй замысел в общем удался: ИГ из квазигосударства вернулось на уровень подпольной террористической организации. Первый не оправдался. Без стратегии политического урегулирования военная поддержка сирийской оппозиции оказалась бессмысленна. Обама рассматривал её как главную силу в борьбе с ИГ в Сирии, но не обозначил путь её консолидации. Разобщённые противники Б. Асада не стали существенной силой ни на поле боя, ни за столом переговоров. Американский истеблишмент не учёл, что для победы над джихадистами прежде всего необходимо положить конец гражданской войне. Она является «благотворной почвой» для распространения радикальных идей и общего ужесточения конфликта. Однако Белый дом проигнорировал такие важные предпосылки для его продолжения, как неопределённое будущее Сирии после разгрома «Исламского государства», приход на место джихадистов боевиков «Хезболлы» и усиление режима Асада.

Не изменилась ситуация и с приходом администрации Д. Трампа. Её отношение к Асаду постоянно менялось. Политика 45-го президента США по урегулированию сирийского конфликта так и не была озвучена. Удары по авиабазе «Шайрат» в апреле 2017 г., как и удары по военным объектам режима в апреле 2018 г. началом новой стратегии считаться не могут. Это были разовые акции, не нанёсшие существенного вреда военной инфраструктуре Асада. Сирийский президент, получая помощь от РФ и Ирана, только укреплял свои позиции. Оппозиция наоборот их теряла под ударами режима и террористов. Ни администрация Обамы, ни администрация Трампа не рискнули увеличить ей помощь. Обоих президентов отталкивала репутация противников Асада. Однако в гражданской войне ни у одной из сторон не может быть незапятнанной репутации. При этом вполне возможна эскалация конфликта, его выход за пределы государственных границ, превращение его в «войну по доверенности» между региональными державами. Именно к этому привело желание Соединённых Штатов отстраниться от проблемы, не брать на себя ответственность за решение сирийского конфликта. В результате был нанесён удар не только репутации США в регионе, но и отношениям США с ближневосточными партнёрами.

Тем не менее, решительная и последовательная ставка Вашингтона на умеренную сирийскую оппозицию способна привести к разрешению сирийского конфликта. У США есть все необходимые ресурсы (военные, дипломатические, финансовые), чтобы сделать противников Асада главным политическим игроком в Сирии. Уже нет столь жёсткой дилеммы, которую продвигал режим: «Либо Асад, либо ИГ». Поэтому нет и серьёзных препятствий для выполнения Соединёнными Штатами роли миротворца в межсирийском урегулировании, которое позволит успешно завершить борьбу с ИГ и которое США видит своим приоритетом в сирийской политике. Без него война в Сирии рискует перерасти в полноценный международный конфликт, в который неизбежно будут вовлечены не только региональные державы, но также Россия и Соединённые Штаты.