Изучением развития ПРО США в России занимаются специалисты Института США и Канады РАН (ИСКРАН) (Рогов С.М., Есин В.И. и др.) и Института мировой экономики и международных отношений РАН (Арбатов А.Г., Дворкин В.З. и др.). Проблемы ПРО исследуются ими, в основном, с точки зрения влияния ПРО США на стратегическую стабильность и на процесс сокращения стратегических ядерных вооружений РФ и США. Выпущенный в 2012 г. доклад ИСКРАН¹, кроме подробного рассмотрения развития ПРО США (в том числе, с технической точки зрения), освещает внутренние дискуссии в США по ПРО в 2011–2012 гг. В коллективной монографии "Московского Центра Карнеги»"² дан обширный обзор развития программы ПРО США с середины ХХ по начало XXI века, особенно во время первого срока президентства Б. Обамы. Обе монографии выпущены спустя два года после обнародования первого "Обзора ПРО" (2010), составленного Министерством обороны США.

Оценка ракетной угрозы

Согласно Стратегии национальной безопасности США (2017), КНР и РФ разрабатывают продвинутые вооружения, которые могли бы угрожать критически важной инфраструктуре и архитектуре командования и контроля. В документе говорится, что США развёртывают эшелонированную ПРО, предназначенную для защиты территории США от угроз со стороны КНДР и Ирана, отмеченается, что усиленная ПРО не направлена на подрыв стратегической стабильности или на разрушение долговременных стратегических отношений с РФ или КНР³. В то же время Национальная оборонная стратегия (2018) определяет стратегическое соперничество с КНР и РФ в качестве принципиальных приоритетов. Одновременно речь идёт об усилиях по сдерживанию и противостоянию с КНДР и Ираном⁴.

Весной 2018 г. глава Агентства по ПРО (АПРО) С. Гривс, выступая на слушаниях в Конгрессе, привёл свидетельства совершенствования систем по преодолению ПРО США и подробно остановился на угрозе от гиперзвуковых боевых блоков (ББ). Сочетание высокой скорости, манёвренности и относительно низкой высоты полёта делает гиперзвуковые ББ сложными мишенями для ПРО. Гривс сделал обстоятельный обзор ракетных программ КНДР и Ирана как в плане успешной разработки и испытания Пхеньяном межконтинентальных баллистических ракет (МБР), способных поразить цели в Северной Америке, так и в плане создания ракет малой и промежуточной дальности, способных угрожать союзникам и войскам США в Восточной Азии, а также на Ближнем Востоке и в Юго-Восточной Европе. Говорилось и о продаже этих ракет другим государствам и негосударственным игрокам⁵.

О ракетных силах КНР весной 2018 г. на слушаниях в Конгрессе высказался глава Разведывательного управления МО США генерал Р. Эшли. КНР качественно и количественно развивает свой ракетный арсенал. Почти 90% этого арсенала составляют баллистические ракеты (БР) и крылатые ракеты (КР) малой и промежуточной дальности, способные угрожать союзникам и войскам США в Азиатско-Тихоокеанском регионе. В последнее время развитие стратегических ядерных сил (СЯС) КНР, включающих и наземный, и морской компонент, сосредоточено не только на повышении выживаемости, но и на повышении ударной мощи. В КНР давно разрабатываются технологии разделяющихся головных частей индивидуального наведения, маневрирующих боеголовок (БГ), ложных целей, средств радиоэлектронной борьбы и гиперзвуковых ББ, способных преодолевать ПРО. Недавно началась разработка нового стратегического бомбардировщика, который будет способен нести ядерное оружие⁶.

Военные и чиновники США высказывают всё больше опасений на счёт СЯС РФ, которые значительно превосходят СЯС КНР и количественно, и качественно. Глава Северного командования США генерал Л. Робинсон напоминала, что РФ остаётся реальной угрозой для США и Канады⁷. Сверх того, в послании к Федеральному Собранию РФ 1 марта 2018 г. президент В.В. Путин говорил о новейших разработках в области ракетных технологий. Упоминались тяжёлая МБР «Сармат», гиперзвуковой ББ «Авангард», КР с ядерной энергоустановкой, гиперзвуковая ракета «Кинжал». Вполне возможно, в данном послании не было ничего нового для администрации США, но, как отметил несколько дней спустя генерал С. Гривс, темпы, с которыми РФ и КНР исследуют, разрабатывают, тестируют и поставляют вооружения в войска требует от АПРО серьёзно воспринять угрозу, исходящую от гиперзвуковых ББ. О том же сказал и замминистра обороны по исследованиям М. Гриффин⁸.

Официальные лица в Вашингтоне всё больше говорят о росте региональной ракетной угрозы со стороны РФ. Сюда можно отнести и утверждения о развёртывании Россией ракет средней дальности наземного базирования в нарушение Договора о РСМД⁹, и неоднократные упоминания в ходе слушаний по ПРО в Конгрессе США о применении Россией КР средней дальности морского базирования в Сирии¹⁰. В своём выступлении в Конгрессе весной 2018 г. замминистра обороны Дж. Руд акцентировал внимание на региональной ракетной угрозе для союзников и войск США со стороны РФ и КНР¹¹. Речь шла о том, что региональные наступательные ракетные системы поддерживают стратегию «ограничения доступа/воспрещения манёвра» (anti-access/area denial) силам и средствам США в регионы мира, что может в конечном счёте повлиять на исход регионального кризиса.

Архитектура ПРО

В соответствии с новой версией закона «О национальной ПРО», США проводят политику по поддержанию и улучшению эффективной эшелонированной ПРО, способной защитить территорию США, их союзников и развёрнутые силы и средства от растущей угрозы БР¹². Разнообразие ракетных угроз побудило администрацию США убрать из названия программного документа по ПРО термин «баллистические», который присутствовал в заглавии Обзора ПРО-2010 (Ballistic Missile Defense Review 2010). Название текущего документа по ПРО (Missile Defense Review 2018) говорит о признании необходимости защиты от разных типов ракет, в том числе от крылатых.

Глава АПРО генерал С. Гривс на слушаниях в Конгрессе весной 2018 г. озвучил три приоритетные цели, стоящие перед агентством: 1) повышение надёжности систем ПРО посредством её улучшения, испытания (с моделированиями и симуляциями) и их оценки; 2) повышение боевых возможностей (число перехватчиков, архитектура сенсоров для отслеживания БР по всей траектории, распознавание БГ на фоне ложных целей, работа с союзниками, работа с боевыми командирами); 3) парирование передовых угроз (гиперзвуковые ББ и КР; развитие лазеров и других переломных возможностей)¹³.

Планы по НПРО США

Основная система национальной ПРО (НПРО) США – система GMD (Ground-based Midcourse Defense) с противоракетами GBI (Ground Based Interceptors), предназначенными для перехвата МБР на среднем участке траектории. На базах Форт-Грили (Аляска) и Ванденберг (Калифорния) в данный момент развёрнуты 44 единицы GBI. Закон «Об оборонных расходах» на 2018 фин. г. предлагает Министерству обороны, если это совместимо с рекомендациями «Обзора ПРО-2018», кроме прочего, развернуть 20 дополнительных единиц GBI на базе Форт-Грили «как можно скорее с точки зрения технической осуществимости». А также, если это совместимо с рекомендациями «Обзора ПРО-2018», АПРО должно подготовить в течение 90 дней после выхода данного «Обзора» доклад с определением возможных новых мест развёртывания позиционного района GBI на восточном побережье США или на Среднем Западе для доведения количества GBI до 104 (статья 1686)¹⁴.

Министерство обороны США приняло только одну из этих рекомендаций. Исходя из запроса на 2019 фин. г., планируется развернуть 20 новых единиц GBI на Аляске (итого их будет 64 единицы) к 2023 г.¹⁵ Мнение АПРО относительно развёртывания нового позиционного района в США было чётко выражено на слушаниях в Конгрессе 11 апреля 2018 г. Сенатор-демократ Р. Дурбин от штата Иллинойс задавал вопрос: «На что лучше потратить деньги? На новый эшелон космических сенсоров или на позиционный район на востоке США для защиты от потенциальной угрозы со стороны Ирана?». Генерал С. Гривс ответил: «Мы должны улучшить эшелон сенсоров. Точка»¹⁶. Таким образом, на данный момент АПРО не расценивает развёртывание нового позиционного района в качестве сколько-нибудь необходимого для НПРО. Данное ведомство всегда считало, что противоракеты GBI в случае запуска с Аляски могут защитить всю территорию США от угроз со стороны как КНДР, так и Ирана. Гораздо более важным АПРО на данном этапе находит создание архитектуры космических сенсоров для решения задач не только обнаружения пусков БР (такие космические сенсоры уже есть), но и для сопровождения БР по всей траектории, распознавания в облаке целей (различение БГ на фоне ложных целей), нацеливания перехватчиков и оценки результатов перехвата.

Кроме того, закон «Об оборонных расходах» на 2018 фин. г. без оглядки на положения "Обзора ПРО-2018" по улучшению защиты Гавайев от ракет КНДР предписывает до конца 2020 г. оценить (если это технологически возможно) способность перехватить простую МБР с помощью противоракеты SM-3 IIA. Не позднее 120 дней после вступления в силу данного закона «Об оборонных расходах» МО должно выпустить доклад о том, представляет ли такая демонстрация риски для стратегической стабильности, и если да, то как смягчить эти риски (статья 1680)¹⁷. Скорее всего, речь шла о возможной резко негативной реакции РФ и КНР, учитывая тот факт, что данные перехватчики будут развёрнуты в Польше и Японии. Противоракета SM-3 IIA, способная перехватывать БР промежуточной дальности, с 2009 г. разрабатывается США совместно с Японией. АПРО уже запланировало данные испытания в предписанные законом сроки¹⁸.

В 2017 г. появился план по защите столичного региона от КР. В данный момент речь идёт о двухэтапном плане по обеспечению эффективного наблюдения за ракетными угрозами для столичного региона. В 2018 г. планируется завершить первый из двух этапов. Это усилит способность по обнаружению и сопровождению КР и, при необходимости, наведению на них систем ПРО¹⁹. Глава Северного командования США генерал Л. Робинсон прямо увязала угрозу КР для Северной Америки с возможностями российских КР²⁰.

План расширения имеющейся сети РЛС предусматривает доведение до готовности РЛС LRDR (Long Range Discrimination Radar) на базе Клир (Аляска) в 2020–2022 фин. гг.²¹ для помощи в решении задач распознавания БГ в облаке целей. Для решения тех же задач планируется развернуть ещё две РЛС на Тихом океане. Первую – на Гавайях (Homeland Defense Radar-Hawaii) в 2021–2023 фин. гг. Место для второй РЛС на Тихом океане (Homeland Defense Radar-Pacific) ещё не определено, но возведение запланировано на 2022–2024 фин. годы.²²

Региональные системы ПРО

Система Aegis с противоракетами SM-3 предназначена для решения задач перехвата БР малой и средней дальности на среднем участке траектории полёта. На данный момент в ВМС США есть более 30 кораблей с этими системами. К концу 2019 фин. г. планируется довести число кораблей до 41²³. Эти корабли оснащены противоракетами SM-3 IA, к концу 2019 г. обещано довести численность SM-3 IB до 324 единиц, а SM-3 IIA – до 22 единиц²⁴. Наземная версия данной системы (Aegis Ashore) развёрнута в Румынии с 24 перехватчиками SM-3 IB. В рамках 3-й фазы ЕПАП такую же систему планировалось развернуть к концу 2018 г. в Польше, но из-за отставания от графика постройки объявление технической готовности 3-й фазы ЕПАП сдвигается с декабря 2018 г. на 2020 год²⁵.

Система Terminal High Altitude Area Defense (THAAD) предназначена для решения задач перехвата БР малой и промежуточной дальности в конце среднего и на конечном участке траектории полёта. В данный момент в распоряжении сухопутных сил США есть всего шесть батарей THAAD, седьмая ожидается к концу 2018 г.²⁶ Предстоит доработка THAAD, в том числе, с целью увеличения защищаемой территории²⁷. В мае 2017 г. сухопутные силы США и АПРО начали разработку интегрированного подхода для поэтапного развёртывания средств ПРО в Корее²⁸.

По мнению эксперта Центра стратегических и международных исследований Томаса Карако, за исключением двух новых РЛС на Тихом океане, изменений в программах ПРО очень мало. Отсутствует движение к эшелону космических сенсоров, в отличие от средств предупреждения о ракетных пусках. Получение передовых возможностей в области ПРО потребует существенных изменений в запросе на 2020 фин. г. или бюджетных поправок позднее в этом году, если такие цели поставлены в «Обзоре ПРО-2018»²⁹. Бюджетный запрос на 2019 фин. г. в качестве приоритетной цели выделяет краткосрочную готовность к ограниченным, но растущим угрозам БР, исходящим от таких стран, как КНДР. Однако подобный подход не вполне согласовывает усилия по совершенствованию ПРО с реальностью соперничества великих держав, как это сформулировано в Национальной оборонной стратегии 2018 г. (две РЛС на Тихом океане вместо космических сенсоров). Это выражается в низком финансировании передовых технологий, таких как перехват на разгонном участке, космические сенсоры, многозарядные перехватчики и направленная энергия³⁰. Хотя показан подъём планируемого финансирования НПРО, финансирование региональной ПРО тоже значительно выросло (деньги на модернизацию THAAD и Aegis больше чем выделяется на НПРО)³¹. В марте 2018 г. был окончательно одобрен бюджет ПРО на 2018 фин. г. Дополнительные деньги были направлены не только на увеличение числа GBI и улучшение сенсоров, но и на закупки перехватчиков SM-3 IB и THAAD, на испытания SM-3 IIA и на улучшение ПРО войск США в Южной Корее³².

В рамках парирования возможной региональной ракетной угрозы со стороны РФ в законе «Об оборонных расходах» на 2018 фин. г. прописаны меры по разработке активной защиты от ракет, которые, как считают в США, развёртываются Россией в нарушение Договора о РСМД (статья 1243). Кроме того, без оговорки на позицию «Обзора ПРО-2018» предписаны меры по защите самих объектов европейской ПРО (Aegis Ashore в Румынии – в 2018 г. и в Польше – не позднее года после объявления об оперативной готовности района) от ракетных и воздушных угроз, в том числе со стороны РФ (статья 1682)³³.

Заметная часть выступления С. Гривса была посвящена усилению взаимодействия внутри войск США в рамках выполнения задач ПРО, что становится необходимым по мере того как ракетные угрозы пересекают границы зон ответственности региональных командований и видов вооружённых сил. Единая система командования, контроля, боевого управления и связи (Command & Control Battle Management Communication, C2BMC), находящаяся в доработке Интегрированная система боевого управления (Integrated Battle Command System, IBCS) для интегрированной ПВО/ПРО, а также другие подобные системы, применяющиеся в ВМС США (CEC, NIFC-CA), должны объединять данные с разных типов сенсоров (всех наземных – от РЛС для тактических комплексов ПРО РАС-3 до РЛС LRDR, всех морских РЛС и всех космических сенсоров) и передавать команды на различные ударные средства ПРО (от PAC-3 до GMD), в том числе с тех сенсоров и на те ударные средства ПРО, которые есть в распоряжении союзников США. Таким образом планируется достичь глобальной интегрированной эшелонированной ПРО, в которой даже по началу отдельные региональные архитектуры ПРО (например, система командования и контроля европейской ПРО, расположенная на базе Рамштайн в Германии и подобная система для НПРО США на базе Шривер в Колорадо) должны сообщаться друг с другом для выполнения задач защиты территории США, их войск, развёрнутых в различных регионах мира, и их союзников. Хотя такой уровень взаимодействия пока не достигнут ни с технической точки зрения, ни с точки зрения выучки личного состава вооружённых сил США и их союзников, именно такая интеграция и является конечной целью администрации США в построении ПРО³⁴. При этом большая часть денег АПРО традиционно выделяется даже не на разработку перехватчиков (GBI, SM-3 и др.) и боевых информационно-управляющих систем (GMD, Aegis и др.), а на разработку всех сенсоров, всех интегрирующих систем командования, контроля, боевого управления и связи, а также вспомогательных систем.

ПРО «до пуска» (left of launch)

В законе «Об оборонных расходах» на 2017 фин. г. Конгресс предписал, что новая стратегия должна быть не только о «противоракетной обороне» (missile defense), но и об «уничтожении ракет» (missile defeat)³⁵. Скорее всего, имеются в виду планы рассмотрения, разработки и развития мер ПРО «до пуска». Повышенное внимание к этому в статье закона, посвящённой «Обзору ПРО» означает, что в поле зрения законодателей попали меры, связанные, в том числе, с превентивными ударами для предотвращения предполагаемого пуска ракеты.

Вопросы противоракетной обороны «до пуска» начали активно обсуждаться военными и политиками после выхода меморандума «Изменение стратегии в ПРО» от 5 ноября 2014 г. за подписью тогдашних командующего военно-морскими операциями адмирала Дж. Гринерта и начальника штаба сухопутных сил США генерала Р. Одиерно. В нём говорилось, что ракетная угроза чрезвычайно сильна, продолжает опережать американские системы активной обороны и превосходить возможности войск. МО должно пересмотреть концепцию ПРО, так как современная стратегия, основанная на закупках, неустойчива в текущей бюджетной ситуации, хоть и поощряет передовое развёртывание средств в случае экстренных обстоятельств. Есть возможность разработать долговременный подход, учитывающий приоритеты НПРО и региональной ПРО, более устойчивый и экономически эффективный, включающий в себя средства ПРО, применяемые «до пуска» ракеты и другие некинетические средства ПРО. Авторы считали, что предлагаемая стратегия помогла бы Министерству обороны сбалансировать приоритеты для принятия решений о распределении ресурсов и о восстановлении стратегической гибкости³⁶.

Как отметил помощник министра обороны по стратегии Т. Харви на слушаниях в Конгрессе в июне 2017 г., разработка возможностей «до пуска» объединяет кинетические, некинетические, кибернетические и электромагнитные способы препятствования пуску и отражения вражеских угроз и способно дать руководству США дополнительные инструменты уничтожения ракет³⁷.

АПРО утверждало, что запрос на 2019 фин. г. поддерживает положения Национальной оборонной стратегии (2018), касающиеся инвестиций в эшелонированную ПРО, наступательные возможности для НПРО и региональной ПРО³⁸. Однако меры «до пуска» упомянуты не только в этой Национальной оборонной стратегии³⁹. О них говорилось и в Стратегии национальной безопасности США (2017)⁴⁰, и в нескольких разделах «Ядерного обзора-2018», посвящённых действиям США в случае провала сдерживания, а также стратегиям, касающимся КНДР и Ирана⁴¹. Таким образом, меры ПРО «до пуска» упомянуты уже во всех ключевых программных документах администрации Д. Трампа по внешней и военной политике США.

Готовность систем, особенности стратегии закупок и финансирования

Многие научные центры ставят под сомнение способность практически всех систем ПРО США выполнить свои задачи именно в реальных боевых условиях. Хотя, по мнению Агентства по ПРО, все системы национальной и региональной противоракетной обороны способны справиться с перехватом ракет, первым из трёх приоритетов агентство называет достижение высокой готовности и надёжности развёртываемых систем⁴². АПРО продолжает оставаться под огнём критики за слишком агрессивный график испытаний, приводящий к развёртыванию неготовых систем, что, в свою очередь, ведёт к низкой надёжности систем ПРО и к перерасходу средств⁴³. Несмотря на то что официально АПРО придерживается стратегии закупок, условно называемой «проверяй перед покупкой», по факту, оно не в состоянии отказаться от стратегии закупок времён Дж. Буша-младшего, известной как «эволюционный подход». Находясь под давлением политиков и в связи с их заявлениями о военной необходимости усиления ПРО, агентство склонно закупать и развёртывать системы противоракетной обороны как можно скорее, а затем дорабатывать их, когда они уже находятся на боевом дежурстве. О необходимости быстрого развёртывания систем говорилось и в Национальной оборонной стратегии (2018)⁴⁴, и в самом начале выступления С. Гривса в Конгрессе весной 2018 года⁴⁵.

Таким образом, АПРО, изначально создававшееся для ведения НИОКР, стало заниматься закупками и эксплуатацией систем ПРО. Доля расходов на НИОКР в бюджете агентства стала постепенно падать. По мнению экспертов, в перспективе это отразится на качестве НИОКР⁴⁶. Т. Карако (Центр стратегических и международных исследований) считает, что в текущем бюджете не удалось увеличить долю НИОКР по сравнению с долей на закупки систем ПРО⁴⁷. Проблему пытаются решить посредством ускоренной передачи систем ПРО на баланс армии (GMD и THAAD – в сухопутные силы США, Aegis – в ВМС США). Но, во-первых, системы ПРО, оказавшись в войсках, не получат прежний приоритет в финансировании⁴⁸. А во-вторых, сами эти системы, как указывалось выше, всё ещё требуют доработки, и, следовательно, лучше, чтобы они оставались на балансе АПРО.

Осенью 2017 г. в сфере финансирования ПРО произошли почти беспрецедентные события. В начале сентября администрация Д. Трампа сделала запрос на перераспределение неиспользованных средств из бюджета сухопутных сил США за 2017 фин. г. в пользу АПРО. Конгресс одобрил передачу 440 млн долларов, и они пошли на закупку 20 новых единиц GBI, на сенсоры для ПРО, усовершенствование системы Aegis и секретные программы усиления кибернетических возможностей ПРО США⁴⁹. В начале ноября администрация снова запросила дополнительные деньги на ПРО. 4 из 6 млрд долл. предназначались для закупок перехватчиков GBI, SM-3 и THAAD и на усовершенствование РЛС⁵⁰. Республиканское большинство в Конгрессе, традиционно поддерживающее усиление ПРО, одобрило дополнительный запрос администрации почти по всем статьям. Это нашло отражение в докладе согласительной комиссии к закону «Об оборонных расходах» на 2018 фин. год. Но вся сумма на оборонные расходы превысила потолок, установленный законом «О контроле бюджета» от 2011 г. Это привело к необходимости согласования новых бюджетных компромиссов и к тому, что до марта 2018 г. Министерство обороны финансировалось в чрезвычайном режиме. Например по «Продолжающейся резолюции 2018» (Continuing Resolution 2018) в феврале 2018 г. АПРО получило 10,5 млрд долл. Такая сумма стала результатом одобрения дополнительных 2 млрд долл. в экстренном законопроекте по «ПРО и уничтожению ракет» (Missile defense and defeat programs), принятом в декабре 2017 г.⁵¹ В марте 2018 г. был окончательно одобрен бюджет АПРО на 2018 фин. г. В итоге Конгресс выделил дополнительные 3,3 млрд долл. на ПРО на 2018 фин. г. (включая 2 млрд, одобренные в декабре 2017 г.), и итоговая цифра составила 11,5 млрд долл.⁵² Это самая большая сумма, выделенная АПРО за всё время существования этой структуры с 1980-х годов.

То, что администрация Д. Трампа обращает мало внимания на бюджетную проблему, не означает, что она исчезнет сама собой. Т. Харрисон (Центр стратегических и международных исследований) считает, что МО США должно быть обеспокоено другими факторами, оказывающими давление на военный бюджет. К ним эксперт относит повышение дефицита из-за сокращения налогов в результате налоговой реформы, одобренной Конгрессом, а также рост обязательных расходов. Эти факторы в своё время привели к установлению бюджетных ограничений. А. Смит, демократ из комитета Палаты представителей по делам вооружённых сил, поддержал повышение оборонных расходов, но высказал опасения насчёт «финансово необоснованного» подхода Конгресса и намекнул на необходимость сокращений в будущем⁵³. Хотя администрация Д. Трампа поддержала военные расходы после переговоров по бюджетным лимитам, переход Конгресса под контроль Демократической партии мог бы переменить эту тенденцию и, возможно, привести к сокращениям военного бюджета⁵⁴.

В столь серьёзной бюджетной ситуации всё более актуальным становится тезис о снижении себестоимости перехвата. Кинетические перехватчики в разы дороже и производятся медленнее, чем наступательные ракеты, которые они должны перехватывать. Эта проблема также была поднята в меморандуме Гринерта – Одиерно (2014). И в 2016 г. тезис о необходимости снижения себестоимости перехвата ракеты впервые появился в докладе главы АПРО, подготовленном для Конгресса⁵⁵. Это связывалось с такими программами ПРО, как повышение надёжности перехватчиков (чтобы не использовать больше одного перехватчика на одну ракету); улучшение возможностей всех сенсоров для распознавания БГ на фоне ложных целей; разработка «общего» и многозарядного перехватчика (CKV/MOKV); разработка лазеров для ПРО (в том числе, и как часть усилий по разработке способов перехвата БР на разгонном участке). Разработка мер ПРО «до пуска» тоже значится среди усилий по снижению себестоимости перехвата ракеты. Всё это делается для снижения зависимости от дорогих кинетических перехватчиков⁵⁶.

Союзники

В этой связи важное значение приобретает взаимодействие США с союзниками в сфере ПРО. В Европейском, Азиатско-Тихоокеанском (АТР) и Ближневосточном регионах США наращивают сотрудничество по ПРО с союзниками. Совместно ведутся программы противоракетной обороны с Японией (разработка перехватчика SM-3 IIA) и с Израилем (производство и закупки систем тактической ПРО Iron Dome, разработка и производство региональных систем ПРО David’s Sling и Arrow-3). Ряд стран готовится к закупкам из США новых систем ПРО: Саудовская Аравия – семи батарей THAAD⁵⁷, Япония к 2023 г. планирует развернуть два комплекса Aegis Ashore с перехватчиками SM-3 IIA⁵⁸, Польша и Румыния – комплексы РАС-3⁵⁹. У многих союзников уже стоят на вооружении системы ПРО, закупленные у США. Некоторые европейские союзники используют системы ПРО собственного производства (в основном, тактическая ПРО). Совместные учения для отработки действий тактической и региональной ПРО проводятся США с союзниками по НАТО, а также с Израилем, Японией и Южной Кореей.

В Европе развёртывание ЕПАП и иное взаимодействие в сфере ПРО ведётся на многосторонней основе в рамках НАТО. Но в АТР и на Ближнем Востоке взаимодействие с США, в основном, осуществляется через серию двусторонних договорённостей. Например, исторические противоречия между Сеулом и Токио привели к тому, что лишь в 2016 г. страны согласились обмениваться данными о северокорейской ракетной угрозе и то только через США. Взаимное недоверие между странами Персидского залива продолжает тормозить процесс создания единой архитектуры ПРО⁶⁰ для защиты от Ирана. США, по сути, стремятся к тому, чтобы привести все региональные модели взаимодействия к единому типу, многостороннему (условно – «все обороняют всех»), так как этот подход более эффективен для обеспечения противоракетной обороны, чем архитектуры, составленные из ПРО отдельных стран (условно – «каждый обороняет только себя»).

Весной 2018 г. на слушаниях в Конгрессе глава Северного командования США генерал Л. Робинсон впервые упомянула о ракетной угрозе для Канады, в том числе, со стороны РФ⁶¹. Возможно, США таким образом зондируют возможность привлечения Канады к большему участию в НПРО США, в том числе, в части финансирования. Коль скоро данная система защищает и канадскую территорию, ракетные угрозы для Северной Америки растут, а бюджетная проблема может со временем сказаться на развитии НПРО.

Эксперты Центра стратегических и международных исследований не раз отмечали, что партнёрство с союзниками по ПРО могло бы облегчить нагрузку на ВС США и снизить расходы. Предлагалось расширение международного сотрудничества, повышение интеграции и взаимодействия систем ПРО, совместная разработка, производство и координированные закупки для снижения итоговых затрат на системы ПРО⁶².

Глава космического и противоракетного командования сухопутных сил США генерал Дж. Дикинсон в 2017 и 2018 гг. заявлял: «Учитывая тот факт, что у нас никогда не будет достаточного объёма средств активной обороны, интеграция союзников в нашу архитектуру продолжает быть критически важным приоритетом для военных США»⁶³. Сухопутные силы США уже начали стремиться снизить нагрузку на соединения РАС-3, увеличив число иностранных партнёров, способных помочь своими системами ПРО (в том числе, закупленными у США комплексами РАС-3)⁶⁴.

6. Само взаимодействие с союзниками в сфере ПРО становится для США всё более значимым как с точки зрения снижения нагрузки на американские соединения ПРО, развёрнутые в регионах мира, так и с точки зрения бюджетной экономии, снижения расходов США на разработки, закупки и эксплуатацию систем ПРО.