Приступившая к исполнению своих обязанностей в начале 2017 г. администрация Д. Трампа унаследовала от предыдущей демократической администрации Б. Обамы федеральный бюджет на 2017 фин. г. в уже утверждённом виде, в который она могла внести сравнительно небольшие корректирующие изменения до конца 2017 фин. г., (т.е. до 30 сентября). Эти изменения и регулирующие их законы нашли отражение в системе финансовых потоков федерального бюджета не сразу, а только в федеральном бюджете на 2018 фин. г., который начался 1 октября 2017 года. На первых этапах своей деятельности в марте 2017 г. администрация Д. Трампа сформулировала основные принципы своей фискальной политики на последующие четыре года и представила проект федерального бюджета на 2018 фин. год. Он был составлен Административно-бюджетным управлением (АБУ) под руководством М. Малвейни, назначенного Д. Трампом и утверждённого в этой должности Конгрессом 16 февраля 2017 года¹. В качестве исходных для последующей оценки изменений в приоритетах федерального бюджета, осуществленных администрацией Д. Трампа, необходимо взять параметры федерального бюджета, исполненного в 2017 фин. г., которые и будут выступать в роли референтных значений для последующих сравнений.

Фискальное наследие администрации Б. Обамы: параметры и характеристики федерального бюджета 2017 фин. года

а) Приоритеты расходных статей

В 2017 фин. г. суммарные расходы по федеральному бюджету достигли почти 4,0 трлн долл., или 20,8% ВВП². По абсолютному уровню расходов показатель 2017 фин. г. оказался рекордным за всю историю США, однако по размеру относительного показателя он находился на уровне, который считается в настоящее время оптимальным для роли федерального сектора в экономике США.

Спустя восемь лет пребывания у власти социально ориентированной администрации Б. Обамы ведущими расходными статьями федерального бюджета прочно стали расходы на социальные нужды. На их долю приходилось 72,8% суммарных расходов, а в абсолютном выражении – почти 2,9 трлн долл. Основной статьёй социальных расходов по федеральному бюджету стало здравоохранение – 1 141 млрд долл., в том числе на медицинское обслуживание американских пенсионеров – 702 млрд долл., медицинскую помощь малоимущим слоям населения – 375 млрд долл. Пенсионные выплаты пожилым составили 796 млрд долл., включая пенсионные выплаты семьям по утере кормильца и 143 млрд долл. в виде пособий инвалидам³. Третью позицию занимали расходы на помощь малоимущим слоям американского общества в сумме 293 млрд долл., в том числе выплаты пособий по безработице – 31 млрд долл. Четвёртое место в иерархии социальных расходов по федеральному бюджету уверенно занимало пенсионное обслуживание служащих федерального правительства и американских военных в сумме 163 млрд долл. И, наконец, на пятом месте находились выплаты пособий и помощь ветеранам американских войн в сумме 105 млрд долл. Таким образом, в общей сложности на эти пять основных социальных статей расходов в 2017 фин. г. было израсходовано почти 2,5 трлн долларов.

На втором месте в рамках макрофункциональных расходных статей по федеральному бюджету находились расходы по статье «национальная оборона», которые достигли почти 600 млрд долл., или 15,0% всего объёма расходных статей по федеральному бюджету. В структуре военного бюджета США на первом месте находились текущие и эксплуатационные расходы в сумме 245 млрд долл., или немногим более 40,0% военных расходов. На втором месте шли расходы на довольствие и заработную плату американским военнослужащим в сумме 138 млрд. долл., или 23% военного бюджета. Третью позицию занимали расходы на закупку новых систем вооружения и различного рода оборудования в сумме 104 млрд. долл., или немногим более 17,0%. Расходы на научно-исследовательские и опытно-конструкторские разработки (НИОКР), включая испытания новых образцов техники, составили в 2017 фин. г. 68 млрд долл., или чуть больше 11,0% военного бюджета. И, наконец, расходы на прочие военные цели и нужды, включая расходы на капитальное строительство (базы и другие военные объекты), жильё для военнослужащих и членов их семей, а также на развитие атомной энергетики для военных нужд, прочие оборонные расходы составили порядка 45 млрд. долл., или 7,5% всего объёма военных расходов.

Для понимания изменений, произведённых в структуре бюджетных приоритетов администрацией Д. Трампа, необходимо иметь в виду, что военные расходы, в отличие от социальных расходов, проанализированных выше, относятся к категории так называемых «дискреционных расходов», которые подлежат ежегодному утверждению Конгрессом в форме законопроектов об ассигнованиях. Социальные расходы в своей подавляющей части относятся к так называемым «обязательным расходам», величина которых определяется базовыми законодательными актами, периодические изменения в которых в виде «реформ» и предопределяют объёмы расходов по этим программам в течение продолжительного периода времени, измеряемого годами и даже десятилетиями.

В бюджетной практике федерального правительства исторически сложилось так, что «дискреционные расходы» представлены в виде двух примерно равных по объёму составных компонентов – военные расходы и расходы на гражданские нужды, т.е. важные социально-экономические программы. В их число входят программы развития транспорта, охрана окружающей среды и развитие природных ресурсов, включая энергетические, развитие торговли, жилищного строительства и городской среды. К «дискреционным» относятся также расходы на правоохранительную и международную деятельность федерального правительства, т.е. на финансирование деятельности Государственного департамента США и Управления международного развития (УМР), а также гражданские программы исследования и освоения космического пространства. Согласно положениям американского бюджетного законодательства, изменение объёма расходов на военные нужды должно сопровождаться симметричным изменением объёма расходов на гражданские нужды; это положение справедливо как по отношению к вектору увеличения расходов, так и к возможному вектору их снижения.

В 2017 фин. г. объём «дискреционных расходов» на гражданские нужды составил 610 млрд долл., из которых на первом месте шли расходы на развитие транспортной инфраструктуры США в сумме 93 млрд долл., на втором – расходы на образование (как высшее, так и среднее), обеспечение занятости, подготовку и переподготовку рабочей силы в сумме 92 млрд. долл., на третьем – расходы на медицинскую помощь ветеранам американских войн в сумме 72 млрд. долл., на четвёртом – денежная помощь малоимущим слоям населения в сумме 67 млрд долл., на пятом – административные расходы на управление федеральными программами медицинского обслуживания в сумме 60 млрд долл., на шестом – расходы на правоохранительную деятельность в сумме 55 млрд долл., на седьмом – расходы на международную деятельность в сумме 51 млрд долл., и на восьмом месте – расходы на развитие науки, техники и освоение космического пространства в сумме 30 млрд долларов⁴. Таким образом, на эти восемь гражданских направлений «дискреционных расходов» в 2017 фин. г. приходилось в общей сложности 520 млрд. долл., или порядка 85% всех «дискреционных расходов» на гражданские нужды.

И, наконец, на выплату нетто-процентов в 2017 фин. г. федеральное правительство израсходовало 263 млрд долл., или 6,6% суммарных расходов по федеральному бюджету⁵. Для сравнения можно указать, что выплаченные в 2017 фин. г. нетто-проценты составили 44% объёма военного бюджета США.

б) Структура доходных статей

В 2017 фин. г. доходы федерального бюджета в абсолютном измерении достигли рекордного уровня в 3,3 трлн долл., или 17,3% ВВП США. Следует отметить, что этот показатель примерно соответствовал среднегодовой доле доходных статей федерального бюджета за предыдущие 20 лет (с 1997 по 2016 фин. гг.), которая составила 17,2% ВВП⁶. Д. Трамп унаследовал от предыдущей демократической администрации следующую структуру доходных статей федерального бюджета.

Главную роль играли подоходные налоги, объём которых достиг 1 587 млрд долл., или порядка 48% доходов федерального бюджета. Вторую позицию с заметным отставанием занимал единый социальный налог (налоговые отчисления в фонды социального страхования), величина которого составила 1 162 млрд долл., или 35% поступлений в казну федерального правительства. В структуре налоговых отчислений в фонды социального страхования основную роль играли налоги для выплаты пенсий в сумме 851 млрд долл.; на втором месте находились налоговые взносы в фонды больничного обслуживания пенсионеров – 256 млрд долл., и на третьем – прочие налоговые отчисления в сумме 55 млрд долл., из которых основная часть приходилась на долю отчислений в фонды страхования по безработице в сумме 46 млрд долларов.

Третью позицию в макроструктуре доходов федерального бюджета занимали налоги на прибыли корпораций, величина которых достигла почти 300 млрд долл., или 9% поступлений. На четвёртом месте находились прочие виды поступлений в федеральный бюджет в сумме 270 млрд долл., или 8,1% всех поступлений. Среди прочих видов поступлений на первом месте находились акцизные налоги в сумме 84 млрд долл., на втором – перечисления в федеральный бюджет прибылей Федеральной резервной системы (ФРС) в размере 81 млрд долл., на третьем месте таможенные пошлины в сумме 35 млрд долл. и на четвёртом – налоги на дарения и имущество в сумме 23 млрд долл. Прочие виды поступлений в федеральный бюджет в 2017 фин. г. составили 48 млрд долларов⁷. В целом структура поступлений в федеральный бюджет 2017 фин. г. примерно соответствовала показателям 2012–2016 фин. гг., т.е. параметрам, характерным для развития американской экономики в период после финансово-экономических потрясений 2007–2009 фин. годов.

в) Показатели дефицита и валового федерального долга

В итоге бюджетный дефицит в 2017 фин. г. составил 667 млрд долл., или 3,5% ВВП. В 2017 фин. г. дефицит федерального бюджета показал устойчивую тенденцию к росту второй год подряд. До 2015 фин. г. бюджетный дефицит США неуклонно снижался после «Великой рецессии» 2007–2009 гг., при этом после 2013 фин. г. в относительном измерении он опустился ниже 3,0% ВВП, составив в 2014 фин. г. 2,8% ВВП, а в 2016 фин. г. – 2,4%. В этой связи можно указать, что согласно современным представлениям американских экономистов приемлемой величиной бюджетного дефицита считается показатель, равный 3,0% ВВП, и он примерно равен среднегодовому показателю бюджетного дефицита США за последние 50 лет (2,9% ВВП)⁸. Соответственно, валовой долг федерального правительства в 2017 фин. г. достиг отметки в 20,2 трлн долл. и составил 105,4% ВВП. В этой связи можно указать, что с 2012 фин. г. соотношение валового федерального долга и ВВП США устойчиво превышало 100%. В 2017 фин. г. 43,1% долга федерального бюджета внешним его держателям в сумме 6,3 трлн долл. приходилось на долю иностранных юридических и физических лиц⁹.

Разбалансирование системы федеральных финансов по Д. Трампу: возвращение в 1980-е годы

К концу 2018 фин. г. стало предельно ясно, что политика администрации Д. Трампа по наращиванию военных расходов, наложенная на параллельное проведение масштабной налоговой реформы, быстро вернула США к суровым реалиям первой половины 1980-х годов, когда аналогичная политика Р. Рейгана обернулась колоссальным ростом бюджетных дефицитов и стремительным увеличением валового долга федерального правительства. В середине июля 2018 г. Административно-бюджетное управление опубликовало промежуточный отчёт об исполнении федерального бюджета за 2018 фин. год.

Согласно предварительны оценкам АБУ, в 2018 фин. г. расходы США по статье «национальная оборона» составят 613 млрд долларов¹⁰. Весной 2017 г. администрация Д. Трампа в своей бюджетной заявке на 2018 фин. г. запросила у Конгресса дополнительно 50 млрд долл. на военные нужды. Представляя в феврале 2018 г. проект федерального бюджета на 2019 фин. г., АБУ оценило прямые военные расходы США в 2018 фин. г. в размере 643,3 млрд долл., что было выше показателя 2017 фин. г. на 44,6 млрд долл., или на 7,3%¹¹.

Скорректированные данные о величине военного бюджета США в 2018 фин. г. свидетельствуют о том, что военные расходы увеличатся по сравнению с 2017 фин. г. всего на 2,3%; более того, в промежуточном отчёте за 2018 фин. г. прямо говорится о том, что военные расходы в 2018 фин. г. были сокращены на 37 млрд долл. вследствие «более медленных, чем ожидалось раннее, темпов освоения выделенных бюджетных средств и проволочек в Конгрессе в составлении и принятии законопроектов об ассигнованиях»¹². Таким образом, планы администрации Д. Трампа по массированному наращиванию военной мощи США уже на самых первых этапах реализации натолкнулись на серьёзные препятствия финансово-экономического и политического плана.

Эффект масштабной налоговой реформы, обретшей законодательный статус 22 декабря 2017 г.¹³, быстро проявился в бюджетных показателях 2018 фин. г. Согласно оценкам АБУ, доходы федеральной казны в абсолютном выражении в 2018 фин. г. останутся примерно на уровне 2017 фин. г. и составят 3322 млрд долл. В относительном выражении доля доходных статей федерального бюджета в 2018 фин. г. сократится на 0,8% ВВП по сравнению с 2017 фин. г.¹⁴ Основную «бюджетную дыру» в доходных статьях федерального бюджета породили налоги на прибыли корпораций, которые, по предварительным данным, уменьшатся в 2018 фин. г. по сравнению с 2017 фин. г. почти на 100 млрд долл. – с 297 млрд до 204 млрд долларов¹⁵. Объём подоходных налогов, наоборот, вырастет на 100 млрд долл. – с 1 587 млрд долл. в 2017 фин. г. до 1 685 млрд долл. в 2018 фин. г. Положения налоговой реформы Д. Трампа распространились на федеральный налог на дарения и имущество, поэтому он также в 2018 фин. г. останется на уровне 2017 фин. г. и составит 23 млрд долларов.

Показатели других доходных статей не претерпят почти никаких изменений: налоговые взносы в фонды социального страхования увеличатся на 8 млрд долл. – с 1 163 млрд долл. в 2017 фин. г. до 1 171 млрд долл. в 2018 фин. г., акцизные налоги также вырастут на 8 млрд долл. – с 84 млрд до 92 млрд, таможенные пошлины увеличатся на 3 млрд долл. – с 35 млрд до 38 млрд, однако эти увеличения в сумме 19 млрд долл. компенсировано почти симметричным сокращением поступлений в федеральный бюджет прибылей ФРС, которые уменьшатся с 81 млрд до 72 млрд, т.е. на 9 млрд долл., и прочих видов поступлений, которые сократятся с 48 млрд до 37 млрд, или на 11 млрд долларов¹⁶.

Сопоставление параметров федеральных бюджетов за 2017 фин. г. и 2018 фин. г. показывает, что при равенстве абсолютных значений доходных статей, основное различие проявило себя в расходных статьях; в 2018 фин. г. расходная часть федерального бюджета вырастет с 3 982 млрд долл. до 4 212 млрд долл., или на 230 млрд. В относительном выражении этот рост составит всего 0,1% ВВП: если в 2017 фин. г. доля расходной части федерального бюджета в ВВП составляла 20,8%, то в 2018 фин. г. – 20,9%¹⁷. Таким образом, администрация Д. Трампа в целом придерживается политики роста федеральных расходов, пропорционального темпам роста ВВП. По всей видимости, подобного рода установка проистекает из базовой экономической философии республиканской администрации Д. Трампа, в основу которой положены представления об ограниченной роли государственного сектора, в том числе его федерального сегмента, в экономических процессах. Это обстоятельство представляется важным «самоограничением» администрации Д. Трампа при реализации её амбициозных экономических планов, таких как наращивание военной мощи, модернизация экономической инфраструктуры, развитие топливно-энергетического комплекса, освоение космического пространства.

Согласно предварительной оценке АБУ, в 2018 фин. г. дефицит федерального бюджета составит 890 млрд долл., или увеличится по сравнению с 2017 фин. г. на 224 млрд. В относительном измерении он увеличится с 3,5% до 4,4% ВВП США¹⁸. Таким образом, рост расходной части федерального бюджета арифметически объясняет скачкообразный рост бюджетного дефицита в 2018 фин. г. Тем не менее, потери в доходной части федерального бюджета в размере 93 млрд долл. как следствие принятия налоговой реформы в конце 2017 г., безусловно, следует отнести к фактору вклада в увеличение бюджетного дефицита 2018 фин. г. В относительном измерении эти потери составляют примерно 42% объёма бюджетного дефицита 2018 фин. года.

В 2018 фин. г. расходы на социальные программы, которые следуют «автопилотному» принципу формирования бюджета, увеличатся, по меньшей мере, на 56 млрд долл., или с 2 519 млрд долл. в 2017 фин. г. до 2 575 млрд долл. в 2018 фин. году¹⁹. Особо быстрыми темпами увеличатся расходы на пенсионное обслуживание – с 939 млрд до 982 млрд, т.е. на 43 млрд долл., а также расходы на медицинскую помощь малоимущим слоям населения по программе «Медикейд», которые увеличатся с 375 млрд до 399 млрд, т.е. на 24 млрд долл. Одновременно имело место сокращение бюджетных расходов по ряду социальных программ в сумме 18 млрд долл., главным образом на выплату пособий по безработице. В этой связи можно указать, что если с октября 2017 г. по март 2018 г. безработица в США устойчиво находилась на уровне 4,1%, то с апреля по июнь 2018 г. она составила в среднем 3,9%²⁰.

Особо следует остановиться на том обстоятельстве, что администрации Д. Трампа не удалось достичь экономии бюджетных средств по программе доступного медицинского страхования, известной как «Обамакэр». Попытки Республиканской партии реформировать эту систему в 2017 г. окончились провалом, и в июле 2017 г. Д. Трамп взял курс на «автоматический коллапс» системы доступного медицинского страхования, рассчитывая на то, что крах «Обамакэр» обернётся высвобождением бюджетных средств²¹. Стратегия «автоматического коллапса» строилась на том, что американцы, не имеющие медицинских страховок, будут постепенно отказываться от медицинских услуг системы «Обамакэр», поскольку бóльшая их часть предоставляется в форме субсидий из федерального бюджета к собственным первоначальным взносам этой категории граждан США. Однако потребность в медицинском обслуживании и заботе о сохранении собственного здоровья оказалась для миллионов американцев сильнее логики экономии затрат из собственного бюджета, и в результате – вопреки всем расчётам аналитиков администрации – расходы на субсидии по программе «Обамакэр» из федерального бюджета в 2018 фин. г. выросли по сравнению с 2017 фин. г. на 13 млрд долл., или с 39 млрд до 52 млрд долларов²².

И, наконец, важнейшую роль в увеличении бюджетного дефицита сыграл рост расходов на выплату нетто-процентов, которые возросли в 2018 фин. г. по сравнению с 2017 фин. г. на 59 млрд долл., или с 263 млрд до 322 млрд, перевалив за психологически важную отметку 300 млрд долларов²³. Таким образом, в настоящее время объём выплачиваемых нетто-процентов составляет более половины (52%) расходов США на военные нужды.

«Ахиллесова пята» бюджетной стратегии администрации Д. Трампа: крах механизма взаимозамещения военных и социальных расходов

В условиях «автопилотного» увеличения подавляющей части расходов на социальные программы практически единственным механизмом стабилизации или сокращения бюджетного дефицита является сокращение расходов на социально-экономические программы, которые относятся к категории «дискреционных расходов». Собственно по этому пути и решила пойти администрация Д. Трампа на начальных этапах формирования своей бюджетной политики, предложив в марте 2017 г. план перестройки бюджетных приоритетов, предусматривавший рост ассигнований на военные нужды за счёт симметричного сокращения «дискреционных расходов» на социально-экономические нужды в сумме примерно 50 млрд долларов.

Эта попытка манёвра бюджетными средствами натолкнулась на жёсткое сопротивление фракций Демократической партии в обеих палатах Конгресса США, которым в начале февраля 2018 г. под угрозой «закрытия» федерального правительства удалось навязать республиканцам в Конгрессе компромиссный вариант законопроекта, получившего название Двухпартийного закона о бюджете (P.L. 115-123). Законопроект был принят Сенатом США в соотношении голосов 71 «за» и 28 «против» (среди голосовавших «против» оказалось 16 сенаторов-республиканцев). Палата представителей проголосовала следующим образом: 240 «за» и 186 «против» (среди голосовавших «против» оказалось 67 конгрессменов-республиканцев)²⁴.

Общий смысл принятого закона, известного также как «сделка Ч. Шумера и М. Макконнелла» (первый – лидер демократического меньшинства в Сенате, второй – лидер республиканского большинства в Сенате), сводился к тому, что демократы дали республиканцам и, соответственно, администрации Д. Трампа, «зеленый свет» на любой объём увеличения военных расходов в обмен на симметричное увеличение «дискреционных расходов» на социально-экономические нужды. Технически, согласно положениям Двухпартийного закона о бюджете, были подняты «потолки» ограничений на рост, как военных расходов, так и расходов на социально-экономические нужды, введённые ещё в 2011 г. согласно закону «О контроле над бюджетом» в качестве одного из основных механизмов контроля над бюджетными дефицитами.

В целом общий объём дополнительных ассигнований в рамках «дискреционных расходов» в расчёте на 2018 и 2019 фин. гг. был определён в сумме 296 млрд долл. – 143 млрд для 2018 фин. г. и 153 млрд для 2019²⁵. В результате распределения суммы дополнительных ассигнований пополам между военными и социально-экономическими программами в 2018 фин. г. оба эти направления получили возможность увеличить свою долю «дискреционных расходов» на 70 млрд долл. соответственно. В итоге «дискреционные расходы» в 2018 фин. г. выросли на 74 млрд долл. по сравнению с 2017 фин. г. и составили 1 274 млрд, при этом прирост расходов на социально-экономические нужды в сумме 50 млрд, явившийся следствием разницы между расходами в 2018 фин. г. в сумме 660 млрд долл. и расходами 2017 фин. г. в сумме 610 млрд долл. почти в 4 раза превысил рост военных расходов в сумме примерно 14 млрд долларов(!)²⁶.

Положения Двухпартийного закона о бюджете, согласно расчётам аналитиков независимой исследовательской организации «Комитет за ответственный федеральный бюджет», неизбежно приведут к тому, что с 2018 по 2027 фин. гг. бюджетные дефициты и соответственно валовой долг федерального правительства увеличатся дополнительно на 2,1 трлн долл.; таким образом, с 2019 фин. г. «ежегодные бюджетные дефициты в размере 1,0 трлн долл. бесконечно долго будут оставаться составной частью системы федеральных финансов»²⁷. Согласно промежуточному отчёту АБУ об исполнении федерального бюджета США за 2018 фин. г., в 2019 фин. г. бюджетный дефицит США перевалит за 1,0 трлн долл. и впервые в американской истории достигнет отметки в 1 085 млрд, или 5,1% ВВП²⁸.

В целом, по заключению аналитиков «Комитета за ответственный федеральный бюджет», рост бюджетного дефицита в 2018 фин. г. по сравнению с 2017 фин. г. примерно на 80% объясняется изменениями бюджетных приоритетов, произведёнными администрацией Д. Трампа, и только на 20% – изменениями в экономической конъюнктуре на протяжении 2017–2018 гг., включая выделение дополнительных бюджетных средств на борьбу со стихийными бедствиями и техногенными катастрофами²⁹.

Потеря контроля над ростом федерального долга

Пересчёт АБУ данных о бюджетных расходах и доходах, произведённых в период с февраля по июль 2018 г., показал рост бюджетного дефицита к концу 2018 фин. г. на 17 млрд долл.: если в феврале 2018 г. АБУ оценивало бюджетный дефицит за 2018 фин. г. в сумме 873 млрд, то в июле 2018 г. он был увеличен до 890 млрд долларов³⁰. Соответственно, были увеличены прогностические оценки суммарных объёмов бюджетных дефицитов на предстоящие 10 лет – до 2028 фин. года. В итоге АБУ пересмотрело величины прироста долга федерального правительства на период 2017–2028 фин. гг. В феврале 2018 г. АБУ прогнозировало увеличение валового федерального долга с 2017 по 2028 фин. гг. на 9 736 млрд долл., или с 20 206 млрд до 29 942 млрд³¹. В июле 2018 г. увеличение долга федерального правительства для периода 2017–2028 фин. гг. прогнозировалось в сумме 10 954 млрд долл., или с 20 206 млрд до 31 160 млрд³². Таким образом, даже сравнительно небольшое увеличение размера бюджетного дефицита в 2018 фин. г. на сумму всего 17 млрд долл. обернулось ростом валового долга федерального правительства в расчёте на предстоящие 10 лет на 1,2 трлн (! – В.В.).

Ещё более пессимистическую позицию в отношении перспектив увеличения валового долга федерального правительства заняло Бюджетное управление Конгресса США (БУК). Эксперты и аналитики АБУ и БУК для оценки соотношения федерального долга и ВВП используют два показателя: а) валовой долг федерального правительства и б) федеральный долг внешним его держателям – юридическим и физическим лицам. В показатель валового федерального долга входят ценные бумаги Министерства финансов США, принадлежащие федеральным министерствам и ведомствам – «собственным» держателям федерального долга. За последние 10 лет валовой долг федерального правительства по своему объёму превышал величину федерального долга внешним его держателям примерно на 30%. Так, в 2017 фин. г. соотношение валового федерального долга и ВВП составило 105,4%, а соотношение федерального долга внешним его держателям и ВВП – 76,5%³³.

Согласно оценке экспертов и аналитиков БУК, уже в середине 2030-х годов соотношение долга федерального правительства внешним его держателям и ВВП превысит рекордный показатель 1946 фин. г., который на тот момент составлял 106% ВВП³⁴. Однако фактически соотношение валового долга федерального правительства и ВВП может быть превышено уже в середине 2020-х годов, а, возможно, и в первой половине следующего десятилетия. Расчёты БУК показывают, что в период 2019–2028 фин. гг. они будут составлять 96%, а в период 2028–2039 фин. гг. – 118% ВВП³⁵.

Показатель соотношения валового долга федерального правительства и ВВП, равный 120% ВВП, в настоящее время считается большинством американских экономистов известным пределом «прочности» федеральной долговой пирамиды, давление которой на экономику США она успешно выдержала в середине 1940-х и в последующие годы. Однако в настоящее время возможность быстрого «обвала» пирамиды долга федерального правительства – в отличие от середины 1940-х годов – усугубляется действием двух факторов фундаментального свойства. Во-первых, в отличие от середины 1940-х годов, когда в США обозначилась устойчивая тенденция к снижению соотношения валового федерального долга и ВВП, действовавшая на протяжении последующих 30 лет вплоть до середины 1970-х годов, в настоящее время главную роль играет не менее устойчивая тенденция к долгосрочному росту соотношения валового федерального долга и ВВП. В частности, согласно расчётам БУК, в период 2039–2048 фин. гг. это среднегодовое соотношение будет составлять «умопомрачительные» 152%³⁶.

Во-вторых, в середине 1940-х годов основная часть общенациональной задолженности США приходилась на долю федерального правительства. Так, в 1946 фин. г. в абсолютном выражении валовой долг федерального правительства составил 271,0 млрд долл., или 75,8% задолженности всех секторов американской экономики (штатных и местных органов власти, корпоративного сектора и сектора домашних хозяйств), которая на тот момент равнялась 357,4 млрд³⁷. В относительном выражении соотношение общенационального долга и ВВП в 1946 фин. г. составило порядка 157%³⁸. В настоящее время общенациональная задолженность США составляет 70,8 трлн долл., а соотношение общенациональной задолженности и ВВП достигло 350% (! – В.В.)³⁹. Иными словами, эти данные достаточно убедительно свидетельствуют о том, что в настоящее время резко возросла уязвимость американской экономики к возможным шоковым потрясениям, которые может спровоцировать стремительно увеличивающаяся пирамида общенационального долга США.

Бурный рост долга федерального правительства порождает ряд серьёзных экономических и социальных последствий, которые могут оказать значительное негативное влияние на конечную реализацию экономической программы администрации Д. Трампа. Во-первых, расширение рынка ценных бумаг, эмитируемых Министерством финансов США для покрытия бюджетных дефицитов, оборачивается сокращением объёмов инвестиций в развитие как частного сектора экономики, так и жилищно-коммунального хозяйства. Как указывалось в аналитическом докладе БУК, «меньшие инвестиции, например в создание и развитие фабрик и компьютеров, будут неизбежно вести к меньшей производительности труда рабочих и служащих. Поскольку рост производительности труда является основным фактором увеличения реальной заработной платы работников, меньшие инвестиции также обернуться снижением средней почасовой оплаты труда, что в свою очередь негативно скажется на стимулах к трудовой деятельности»⁴⁰.

Согласно данным официальной американской статистики, в I квартале 2018 г. имело место и замедление темпов роста производительности труда, и даже падение реальной заработной платы в частном несельскохозяйственном секторе экономики. Так, если в I квартале 2017 г. производительность труда выросла на 1,3% по сравнению с IV кварталом 2016 г., то в I квартале 2018 г. она выросла по сравнению с IV кварталом 2017 г. всего на 0,4%. Реальная почасовая заработная плата в I квартале 2017 г. выросла на 0,3% по сравнению с IV кварталом 2016 г., а в I квартале 2018 г. сократилась по сравнению с IV кварталом 2017 г. на 0,2%⁴¹.

Во-вторых, быстрое увеличение размеров выплачиваемых нетто-процентов объективно ведёт к резкому усложнению задачи по изменению системы бюджетных приоритетов на стороне как расходных, так и доходных статей федерального бюджета. В условиях роста нетто-процентов их выплата, как показал американский опыт фискальных кризисов, становится первоочередной задачей федерального правительства, ибо в случае отсрочки или отказа выплачивать проценты на мировых фондовых рынках может возникнуть финансовая паника из-за опасений возможного дефолта США по накопленным государственным долгам.

В этой связи американские аналитики независимой исследовательской компании «Стэндарт энд Пурс» определяют степень вероятности дефолта США по государственным долгам по состоянию на 2017 г. как не превышающие 0,1%, однако при этом отмечается, что в 2018 г. число дефолтов по ценным бумагам (облигациям, эмитированными штатными и местными органами власти) достигло 20, из которых 14 пришлось на ценные бумаги, эмитированные властями «свободно» присоединившейся территории Пуэрто-Рико, и этот показатель является вторым самым высоким показателем после 1986 года⁴².

Примечательно также и то, что в 2018 г. Принстонский университет опубликовал исследование профессора С. Эдвардса с весьма примечательным названием «Американский дефолт. Неизвестная история Ф.Д. Рузвельта, Верховного суда и битвы за золото»⁴³, в которой он писал: «Одним из самых стойких мифов о США является миф о том, что федеральное правительство никогда не объявляло дефолта по своим долгам. Каждый раз, когда Конгресс обсуждает проблему повышения потолка государственного долга, политики и журналисты в один голос начинают произносить мантру о том, что США никогда не подводили своих кредиторов. Однако эта мантра имеет один подвох: она просто не соответствует действительности»⁴⁴. В этой связи С. Эдвардс напоминает, что федеральное правительство США объявляло о дефолтах по своим долгам в 1790 г. и в 1933 г., когда дефолт, в частности, принял форму отказа от свободного обращения золота в экономике; правительства девяти штатов признавали себя банкротами в 1841–1842 гг. и правительства 10 штатов – в 1873–1884 годах.

И, наконец, в-третьих, высшее политическое руководство США всё в большей степени склонно в настоящее время считать проблему стремительно растущего государственного долга США одной из самых серьёзных угроз национальной безопасности США. В феврале 2018 г. директор национальной разведки США Д. Коутс, выступая на слушаниях в Конгрессе, прямо заявил о том, что среди всех внутренних и внешних угроз, с которыми сталкиваются США, «самой серьёзной угрозой для нашей экономической и национальной безопасности» являются рост государственного долга и «неспособность США справиться со стремительно ухудшающейся фискальной ситуацией». При этом он указал, что ещё в 2010 г. тогдашний председатель Комитета начальников штабов (КНШ) адмирал М. Маллен впервые определил проблему «национального долга как самую большую угрозу национальной безопасности США»⁴⁵.

Как указал Д. Коутс, впоследствии с этой оценкой солидаризировались и полностью её поддержали бывшие госсекретари США М. Олбрайт и Г. Киссинджер, а также бывшие министры обороны Р. Гейтс и Л. Панетта. В администрации Д. Трампа аналогичную позицию занял министр обороны Дж. Мэттис⁴⁶. Трактовка представителями высшего политического руководства страны проблемы растущего долга федерального правительства как самой серьёзной угрозы национальной безопасности США всё в большей степени начинает проявлять себя в вопросах взаимоотношений с союзниками США по НАТО, с требованиями администрации Д. Трампа довести расходы на военные нужды 29 стран – членов альянса до 2% (и даже до 4%) ВВП, с политикой начала торговых войн и планами введения таможенных пошлин в торговле с основными торговыми партнёрами США на сумму в десятки и даже сотни миллиардов долларов, на ряде других ключевых направлений американской внутренней и внешней политики.